Пустая
Шрифт:
— То есть Виталина выбежала от психолога, сняла туфли и босиком ходила по аэропорту, а ты только сейчас мне об этот сообщаешь?! — Моментально прихожу в бешенство, соскакиваю с места, быстро надеваю пиджак, хватаю ключи от машины и бегу во двор, по пути выслушивая невнятные оправдания парня, который говорит мне, что хотел для начала проследить за ней, понять, что происходит и только потом мне докладывать.
— Я, бл*дь, просил тебя анализировать и что-то понимать?! — кричу в трубку, садясь за руль машины. — Я просто просил следить и докладывать! Что она сейчас делает?!
— Вошла в гостиницу, регистрируется, — четко оповещает меня парень.
— Оставайся там, пока я не приеду! — сбрасываю звонок, и
Паркуюсь возле гостиницы, ровно когда к зданию с раздражающим визгом сирены подъезжает скорая. Выхожу из машины, иду к главному ходу, пропуская вперед врачей, но меня тормозит мой парень, докладывая о том, что Вита не выходила. Отмахиваюсь от него, отправляю домой, краем глаза замечаю на парковке возле гостиницы странного мужика в темно сером костюме-тройке, облокотившегося на синий внедорожник. Он спокойно курит, и с интересом наблюдает за происходящим. Не просто со скучающим видом от нечего делать, а очень внимательно, словно фиксирует каждую деталь. Встречаюсь с ним взглядом, отмечая, что мужик смотрит на меня с какой-то ненавистью и, кажется, слегка ухмыляется. Но у меня нет времени на него, меня отвлекает вопль женщины в холле, и я прохожу внутрь.
— Я просто хотела… — постоянно всхлипывая и отпивая воду, причитает женщина, обращаясь к молодой девушке с бейджем, которая ведет ее к дивану. — Полотенце… я забыла положить полотенца и халат… я постучалась, но никто не открыл… дернула за ручку и дверь сама открылась. Я просто хотела положить полотенца и уйти… — женщина вновь глотает воду, тяжело дыша. Я не знаю, о чем она говорит и к чему в отеле скорая. Конечно, кому угодно могло стать плохо, но вот только во мне все происходящее вызывает такое неспокойное щемящее чувство. — Дверь в ванную была открыта… а там… там… она, вся в крови… как в фильме ужасов…. Мне вообще показалось, что она мертва… — женщина запивает свои надрывные слова водой, а я уже несусь наверх, краем уха улавливая слова девушки которая говорит, что сразу знала — эту девушку нельзя было заселять в номер.
В голове пульсировали только слова женщины внизу: «мне показалось, что она мертва», «показалось что мертва», «мертва», а мне казалось, что это я сейчас умираю, когда вижу, как медики на носилках выносят очень бледную, почти синюю Виталину из номера. Я окаменел, парализованный каким-то жутким страхом, и оглушительной болью, которая разрывала грудную клетку. Немного пришел в себя только когда увидел ее туго перебинтованные запястья, с сочащейся кровью и капельницу, которую молодой парень нес за носилками. Женщина, шедшая рядом, говорила по телефону, о том, что им срочно нужна кровь для переливания. Они очень спешно спускались вниз, мотая безжизненное тело моей девочки из стороны в сторону. У меня еще не возникало вопросов, что с ней, почему у нее перебинтованы руки и что случилось. Я бежал за врачами и не мог оторвать глаз от ее бледного лица.
Не помню, как оказался на улице, я ничего вокруг не видел, только очень бледное лицо Виталины. Я осматривал ее как ненормальный, пытаясь уловить дыхание. Хоть какие-то признаки жизни. Они занесли ее в скорую, подключая к каким-то аппаратам. Когда я захотел сесть в машину, парень грубо меня отстранил, схватив за пиджак. Я был готов сломать эту руку, которая не пускала меня к Виталине. Отшвырнул парня от себя и ворвался в чертову скорую.
— Вы кто? Вы родственник девушки? — нервно спросила меня женщина, что-то записывая в бумагах.
— Я ее… — сглотнул, зная, что если скажу, что я просто ее знакомый меня не оставят с ней ни в скорой, ни в больнице. — Я ее муж, — уверенно произнес я, и машина спешно тронулась с места, вновь с режущим слух звуком сирены.
— Ну что же Вы допустили тогда, чтобы Ваша жена порезала себе вены? — с едким осуждением спросила меня женщина. А я вновь посмотрел на ее кровоточащие стянутые запястья, и меня затошнило от самого себя. Я считал эти обвинения правильными. Я не знаю, что заставило Виталину захотеть лишить себя жизни, от чего она решилась на такой ужасающий поступок, но я был виновен в том, что оставил ее одну на этот месяц, устав от борьбы. Я должен был пытаться снова и снова, сделать сотни, тысячи попыток сблизится, но достучаться до нее. Тем более, что моя девочка тоже меня любит. Я должен был пробить эту стену, но не допустить того, что сейчас произошло.
Приборы пищат, на полной скорости машину скорой помощи трясет и подбрасывает на разбитой дороге. Смотрю на Виталину, и в моей голове она кажется мне не живой, поднимаю взгляд к приборам, которые убеждают меня в обратном. Хочется взять ее за руку и отдать моей девочке все свое тепло, потому что мне кажется, что ей ужасно холодно. Тяну к ней руку, но тут же одергиваю себя, боясь прикоснуться к ее израненным рукам и причинить боль. Из груди рвется болезненный крик, вынуждающий меня кусать собственные губы.
— Кая группа крови у Вашей жены? — спрашивает меня женщина.
— Не знаю, — что я мог сказать, когда действительно ничего про нее не знаю. Я бы и рад узнать про нее все вплоть до мелочей, только она не позволила мне этого сделать. Женщина недовольно хмыкает, начиная проводить какие-то манипуляции. Хочется взять моего котенка на руки, прижать к себе, согреть, отдавая ей все свои жизненные силы до последней капли, но я сейчас бессилен и вся моя надежда на вот эту недовольную женщину.
— Держись, котенок, прошу тебя, моя девочка. Ты же сильная, не оставляй меня. Не сбегай так далеко, что я не смогу тебя найти, останься со мной, — повторяю эти слова словно молитву, тихо, беззвучно шепча, смотрю на Виталину. Дальше все проходит в какой-то прострации, в густом липком тумане. Мы почти подъезжаем в больнице, как один из приборов начинает сильно пищать, разрывая мое сердце к чертовой матери. Женщина начинает суетиться, быстро наполняя шприц каким-то лекарством. А безжизненная Виталина вдруг начинает очень глубоко дышать, словно бессознательно задыхается.
— Что происходит? — спрашиваю я, резко соскакивая с места, чувствуя, как по телу проходит озноб. Но мне никто не отвечает. В голове раздается жуткий гул, больше похожий на скрип. Никогда в жизни не чувствовал себя настолько беспомощным. А сейчас мне казалось, что земля уходит из-под ног, все с треском рушится и я ничего не могу с этим поделать. Меня накрывает болью, отчаянием, какой-то кромешной тьмой и страшной мукой. Я впервые до ужаса, проносящегося холодным потом по телу, боюсь потерять свою женщину.