Пустота
Шрифт:
– Мы теряем себя, – сказал он и высыпал кости обратно в коробку. И снова опорожнил ее. – Я видел багаж и картинки. В посылках были ржавые клинки. Однажды штука вроде обуви, но мне показалось, что она живая. Мне приносили потерянных детей и потерянные плащи, потерянный антиквариат и, как видишь, кости всех сортов. – Он пожал плечами. – Но ракета в мой кабинет не влезет.
Ассистентка накрыла его руки своими и удержала.
– Не бойся меня, – взмолилась она. – Мой любимый напиток – ром «Блэк Харт», и я провожу свободное время, вдыхая его аромат жженого сахара. А корабль, которым я интересуюсь, зовется «Нова Свинг».
Старик взглянул на нее.
– Подожди здесь, – сказал
– Потерял кости? – окликнула она его вдогонку. – Не повезет тем, кто их найдет!
Она прождала его десять минут. Двадцать.
За конторкой было чисто; коробка на полке да пожелтевшие листы на стене. Вообще здесь царил образцовый порядок. Дверь задней комнаты оказалась заперта; еще одна дверь открывала новые виды Экономической Зоны Кунен. Прождав полчаса, ассистентка вышла на улицу и побрела по ней, периодически выкликая:
– Привет? Эй?
Интенсивный послеполуденный свет и резкие тени в пустых переулках. В конце одной молчаливой улицы обнаружились отвалы редкоземельной руды; в конце другой – потрескавшаяся цементная ВПП. Лабиринт, молчаливый и неподвижный, самоподобный во всех направлениях, построенный как временное жилье, но ставший постоянным силами коммерции и психического упадка.
– Эй?
Выкройка, путаясь в самоподобном окружении, стала галлюцинировать и навоображала объектов крупнее, чем нужно было; ассистентка ее перевела в режим ожидания. Через несколько минут показался старик: в шестидесяти ярдах впереди. Он толкал перед собой какой-то длинный, тяжелый, продолговатый предмет, кренясь под его весом, точно на сильном ветру. Она слышала, как он кряхтит от натуги.
Заметив ее, он на миг явственно ужаснулся.
– Я не М. П. Реноко! – крикнул он.
Рубашка вылезла из брюк и развевалась позади. Когда ассистентка выскочила на перекресток, старикан уже исчез, и после этого она ловила его фигуру взглядом лишь в отдалении: карликом сновал он в лабиринте и пытался убежать от нее, но получалось комично, как в замедленной съемке. В конце концов послышался и стал нарастать приглушенный стон, как от сильной боли: он донесся, казалось, из самого дальнего угла ВПП. В тот же миг она повернула за угол и наткнулась на старика: тот завис в восьми футах над дорогой и медленно вращался по странной широкой двойной петле. Белая кепка пропала. Старик улыбался. Он был мертв. Предмет, который он толкал перед собой, пропал тоже.
«Одно найдешь, другое потеряешь», – подумала ассистентка.
Голос шепнул ей на ухо:
– Привет, меня зовут Перлент, и я…
Выкройка ассистентки скачком активировалась. Контекст размазало. Ассистентка учуяла химию цели: характеристичные резкие кайромоны пота. Чудовище напоминало ее саму – творение закройщиков, движимых детскими фантазиями о будущем, и плясало перед ней, в случайном порядке уворачиваясь; от него несло гормонами гиперактивности гипоталамуса, гипофиза и надпочечников, оно излучало частоты, которые ассистентка слышала, но воспроизвести не могла, – в диапазоне от 27 до 40 ГГц, какая-то система ближней локации; оно транслировало несфокусированный поток данных по сверхсвету, но куда, ассистентка понятия не имела. Они метались между зданиями тридцать-сорок секунд без всякого результата. Когда ассистентка остановилась прислушаться, существо замерло и отключило свои системы; в остальные моменты оно пребывало в тени, ловило момент, возникало из одной структуры, не успев покинуть предыдущую: вот только-только выбило дверь, а уже прорывается через боковую стену в двадцати ярдах оттуда, и обломки досок неспешно разлетаются во все стороны, как при высокоскоростной съемке взрыва. Оно ее опережало.
Солнце палило нещадно. Вдоль улицы на вечном четырехчасовом послеполуденном ветру брякали отставшие от стен асбестовые панели. Старик в тихом блаженном просветлении парил среди теплого воздуха, вытянув руку и согнув противоположную ногу, точно демонстрируя, что умеет плавать на боку. Труп немного поднялся. Улыбка стала заговорщицкой, словно он кому-то подмигивал в полуобороте. Вокруг его головы парили две-три костяшки. К нему привязалась реклама, сдутая сюда за пятьдесят миль с какого-то проматорского фотосафари на краю Зоны Сумерек: она извивалась и петляла, следуя его ленивым перемещениям по горизонтальной двойной восьмерке.
– В вечной тени терминатора, – проинформировала она его, когда появилась ассистентка, – с техническими трудностями сталкиваются равно профессионалы и любители, но тем, кто ценит гармонию трудноуловимых тонкостей, в Золотой Час на Кунен открывается первоклассная возможность повидаться со своими наваждениями; иногда они нам досаждают, но мы не перестаем их любить.
Р. И. Гейнс оставался для нее загадкой.
«Костяное радио, – говорил он, – принимает все основные волны». Но, взглянув на устройство, оставленное Гейнсом, она сочла его дешевым сувенирчиком. Он не сказал, как им пользоваться. Теневые операторы ничего не нашли.
– Мы бы счастливы были, дорогая, сама понимаешь, – извинялись они. Но если Гейнс – имя, то никто им не пользовался с 2267-го, когда начинались их записи. – Мы были бы так счастливы тебе помочь.
ЗВК окружал непроницаемый файервол, а больше ни за каким агентством Гейнс не числился. От Гейнса явственно тянуло иной эпохой. Он умел проходить сквозь стены.
Ассистентка села на кровать в своей комнате и поднесла радио к глазам. Череп младенца уставился на нее с красной кружевной подложки, окруженный дрейфующими цехиновыми блестками.
– Алло? – спросила она.
– Хай! – оживленно откликнулось радио голосом Р. И. Гейнса.
И развернулось так, что каким-то образом охватило ее, но ассистентка продолжала ощущать его твердым предметом в своих руках. Слышала какую-то музыку. Цехиновые блестки вылетали изо рта детского черепа и проникали сквозь ассистентку в ее номер, а стены и пол поглощали их. Явно какой-то процесс. Вскоре после этого возник Гейнс: вплыл в поле зрения. Вид у него был нервный. Она толком не видела, что у него за спиной, но казалось, что там очень просторное помещение.
– Хай! – повторил он.
Он сказал, что немного занят.
– Что-то произошло, – сообщила ему ассистентка. Костяное радио, работающее и на воздушных волнах, и на базовых противоречиях вселенской структуры, нагрелось у нее в руках до температуры тела. Детский череп, казалось, теперь смотрел прямо на нее. Позади стали видны другие части тела. Не такого худого, как ей бы понравилось: тела маленького толстого ребенка, чьи ноги свисали из коробочки.
– Вы знаете, что такое Перлант?