Шрифт:
Аллал
Он родился в гостинице, где работала мать. Всего три темных комнатушки выходили во двор за баром. Дальше было патио поменьше, куда открывалось много дверей. Здесь жила прислуга, и здесь Аллал провел детство.
Грек, хозяин отеля, услал мать Аллала прочь. Он негодовал, поскольку она, четырнадцатилетняя девчонка, работая на него, осмелилась кого-то родить. Признаваться, кто отец, она не хотела, и хозяина злила мысль, что он сам не воспользовался ею, хотя мог бы. Он заплатил девчонке за три месяца вперед и велел ехать домой в Марракеш. А поскольку повару и его жене девчонка нравилась и они предложили ей пожить
Как только Аллал подрос так, что мог носить тяжести, ему стали давать работу. Прошло совсем немного времени, и он уже таскал ведро с водой из колодца за отелем. У повара и его жены детей не было, поэтому он играл один.
Став постарше, он начал бродить в одиночестве по пустому плоскогорью снаружи. Там стояли казармы — их окружала высокая и глухая стена из красного самана. Все остальное располагалось ниже, в долине — город, сады и река, что вилась к югу меж тысячью пальм. Аллал сидел на выступе скалы и рассматривал сверху людей, бродивших по городским переулкам. Лишь гораздо позже он зашел туда сам и увидел, что там за люди. Поскольку мать его бросила, его называли сыном греха и, глядя на него, смеялись. Ему казалось, что тем самым они надеялись превратить его в тень, чтобы не считать его настоящим и живым. Аллал с ужасом ждал, когда ему каждое утро придется ходить в город и работать. Пока же он помогал на кухне и прислуживал офицерам из казарм, а заодно и автомобилистам, что проезжали через ту местность. В ресторане ему давали немного на чай, бесплатную еду и постель в каморке для прислуги, однако жалованье грек ему не платил. Со временем он достиг возраста, когда такое положение стало казаться постыдным, и по своей воле спустился в город и начал там работать со сверстниками — помогал лепить глиняные кирпичи, из которых люди строили себе дома.
Такую жизнь в городе он себе и представлял. Два года прожил он в комнатушке за кузницей: не ссорился ни с кем, откладывал весь заработок — кроме того, что нужно было на жизнь. Так и не найдя себе за это время ни единого друга, он глубоко возненавидел всех горожан, никогда не дававших ему забыть, что он — сын греха, а значит не похож на других, месхот,пр оклятый. Потом он нашел себе в пальмовых рощах за городом домик — просто хижину. Платить нужно было немного, а рядом никто не жил. Аллал и поселился там, где шумел только ветер в кронах, а людей старался избегать.
Однажды жарким летним вечером вскоре после заката он шел под арками у главной площади города. В нескольких шагах впереди какой-то старик в белом тюрбане пытался перекинуть тяжелый мешок с одного плеча на другое. Вдруг мешок упал на землю, и Аллал увидел, как из него выскользнули два темных росчерка и исчезли в тенях. Старик кинулся на мешок и завязал его, крича: Берегитесь змей! Помогите мне найти моих змей!
Многие быстро повернулись и ушли туда, откуда явились. Другие встали поодаль. Некоторые закричали старику: Ищи своих змей побыстрее и уноси их отсюда! Зачем они здесь? Не хотим мы никаких змей у нас в городе!
Встревоженно ковыляя взад-вперед по улице, старик обратился к Аллалу: Посмотри за ним минутку, сынок. И показал на мешок, лежавший у его ног на земле. Потом схватил корзину, которую тоже нес с собой, и быстро свернул в переулок. Аллал остался на месте. Мимо никто не проходил.
Вскоре старик вернулся довольный, отдуваясь. Стоило зевакам на площади снова увидеть его, как они закричали, на этот раз — Аллалу: Покажи этому берранидорогу из города! Он не имеет права носить сюда такое! Вон! Вон!
Аллал поднял большой мешок и сказал старику: Пойдем.
Они оставили площадь и переулками вышли к городской окраине. Там старик поднял голову, увидел как в угасающем небе чернеют пальмы, и повернулся к мальчику.
Пойдем, снова сказал Аллал и свернул влево по неровной тропе, что вела к его дому. Старик в недоумении остановился.
Сегодня можешь остаться у меня, сказал ему Аллал.
А они? — спросил старик, показав сначала на мешок, а потом на корзину. Они должны быть при мне.
Аллал усмехнулся: Они тоже.
Когда устроились в домике, Аллал посмотрел на мешок и корзину. Я не такой, как все остальные здесь, сказал он.
От того, что слова прозвучали, ему стало хорошо. Он презрительно махнул рукой. Боятся идти через площадь из-за змеи. Ты сам видел.
Старик почесал подбородок. Змеи — что люди, сказал он. Их нужно узнать поближе. Тогда можно стать им другом.
Аллал подумал немного и спросил: А ты их когда-нибудь выпускаешь?
Всегда, с силой ответил старик. Все время внутри им плохо. Они должны быть здоровыми, когда доберутся до Тарудана, иначе человек там их не купит.
Он пустился в долгую историю о своей жизни охотника на змей: каждый год он отправляется в Тарудан к человеку, которых их покупает для айссауйских заклинателей в Марракеше. Слушая его, Аллал приготовил чай и вынес миску пасты из кифа — заедать чай. Позже, когда они уже удобно расположились среди клубов дыма из трубок, старик хмыкнул. Аллал повернулся к нему.
Я выпущу их?
Запросто!
Только ты должен сидеть тихо и не шуметь. Подвинь ближе лампу.
Он развязал мешок, встряхнул его и вернулся на место. В молчании Аллал наблюдал, как длинные тела осторожно выползают на свет. Среди кобр были и другие — с такими тонкими и совершенными узорами, что их, казалось, нанесла рука мастера. Одна золотисто-красная змея, лениво свернувшаяся на полу, была особенно прекрасна. Глядя на нее, Аллалу невыносимо захотелось ею владеть и постоянно держать при себе.
Старик продолжал. Я всю жизнь провел со змеями, говорил он. Я мог бы тебе о них много чего рассказать. Ты знаешь, что если давать им маджун,их можно заставить делать все, чего тебе хочется — не произнося при этом ни слова? Клянусь Аллахом!
На лице Аллала проступило сомнение. Нет, не в истинности этого утверждения сомневался он, а, скорее, в том, сможет ли сам применить это знание. Поскольку именно в тот миг ему в голову пришла мысль на самом деле забрать себе змею. Как бы ни было, делать это нужно быстро, думал он, ведь старик утром уйдет. Неожиданно его охватило нетерпение.
Убери их, чтобы я приготовил ужин, прошептал он. Он сидел и любовался ловкостью, с которой старик брал каждую змею за голову и совал в мешок. Однако, двух снова бросил в корзину, и одной, заметил Аллал, была красная. Ему чудилось, что он видит, как сквозь плетеную крышку сияют ее чешуйки.
Занявшись едой, Аллал старался думать о другом. Но поскольку змея не шла у него из головы, он стал придумывать, как ее заполучить. Присев на корточки над огнем в углу, он смешал немного пасты из кифа с молоком в миске и отодвинул.