Пустой мир. Кровь и честь
Шрифт:
Центром всего этого мира, столицей Рейнсвальда, был город Кенингхорм, внешне похожий на пирамиду, сложенную из нескольких десятков огромных, достигающих в диаметре нескольких километров, шаров защитных куполов. На самом верхнем уровне находился великолепный королевский Дворец, красивейшая постройка во всем Рейнсвальде, настолько прекрасная и узнаваемая, что ему не требовалось даже отдельного названия. Единственное здание в столице, не закрытое защитным куполом, вместо него всю постройку защищали мощные силовые поля.
Этот остров был прекрасен в своей жестокости и суровых условиях жизни, где правили балом сила и стойкость, а люди с рождения понимали свое место в этом мире, готовые служить и работать в обмен за безопасность и благополучие, свое и своих родных. И все
Над островом, как всегда, раскинулась вечная ночь. Лишенный небесного светила, этот мир не знал другого времени суток. Темнота была первоосновой, любой огонь когда-нибудь погаснет, в то время как ее бесконечности ничего не требуется. Единственная вечность, созданная природой.
Эдвард отпил из своего бокала и глубоко вздохнул. Он не любил темноту – именно так представлялась ему настоящая смерть, в своей неудержимой и бесконечной жадности поглотить все живое. Бесконечная тьма, в которой душа блуждает в поисках выхода и не находит его, бессильно мечась в тюрьме без оков и засовов. Сколько бы ни говорили проповедники о высших силах и лучших местах, так и не смог себя заставить поверить ни в одно из их изречений, убежденный лишь в том, что если какой-то из богов и существовал, у него просто не хватило бы воображения, чтобы создать подобное. Ни один бог не станет разрушать ради самого процесса разрушения, в этом нет ни логики, ни смысла.
Даже здесь, на балконе родного замка Тристанского барона, темнота вольготно расположилась на расстоянии всего лишь нескольких метров от перил. Настенные плазменные факелы, с пляшущими огоньками ярко-голубого пламени, поставленные здесь еще по прихоти его деда, не могли развеять ее полностью, лишь отгоняли чуть от замковых стен.
Поставив бокал рядом, Эдвард облокотился на перила, чувствуя кожей холодный камень и слушая, как медленно двигаются его собственные мысли. Фактически, этот балкон был одной из самых уязвимых частей замка, не прикрытый ничем, кроме силового поля, генерируемого в паре сотне метров за перилами, дабы никто и ничто не могло помешать дворянину насладиться моментом уединения.
Эдвард повернулся к темноте спиной и глубоко вздохнул. Всего несколько лет, как стал бароном, но ему все это уже успело надоесть, поскольку дворяне, кажется, совсем забыли, кем же являются на самом деле. Король Иинан Третий теперь уже бесповоротно слег, через несколько дней после того, как ему исполнилось двести восемьдесят лет. Почтенный возраст, особенно при его положении, когда всегда приходиться оглядываться за спину и помнить о врагах, в любом случае появляющихся в тени престола. Иинан был хорошим королем, честным и справедливым, когда надо даже жестоким, но ровно до тех пор, где кончается необходимость, не рискуя и не заходя дальше. Всего лишь месяц болезни, и от него осталась только собственная тень, бледное отражение прежде великого человека.
Последний раз Эдвард видел его пару месяцев назад, на торжественном приеме во Дворце, резиденции королей вот уже двадцать пятое столетие. Слабый, исхудавший то ли от болезни, то ли от лекарств, едва державшийся на ногах и совсем сгорбившийся под весом королевский регалий, Иинан уже не выглядел достойным правителем. И даже Эдвард в тайне желал ему смерти, что сейчас станет лишь успокоением для этого истощенного и измученного человека.
Дворяне, не дожидаясь даже его окончательной смерти, уже делят власть, выставив сразу трех новых претендентов на престол. Сейчас их интриги больше похожи на мышиную возню, никто не смеет выступить против живого короля в открытую. Даже если у них и выйдет совершить переворот, то возведенный на престол претендент лично сотрет всех бунтарей в порошок, вне зависимости от того, помогали ли они ему выступить на престол или же пытались поддержать его соперника. Предавший однажды вполне способен предать и во второй раз. К тому же, феодалы являются самой надежной
Промышленные баронаты северного полуострова, соединенные с остальной частью анклава лишь знаменитым Хальским мостом, чудом инженерного искусства, поддерживали ставленника графа Гористара, графа Розмийского. Сына короля, молодого и очень эмоционального юношу, но слишком доверчивого, чтобы править самостоятельно. Клан Гористаров попытается захватить власть в свои руки через его голову, что не несет ничего, кроме масштабного воровства из казны да еще большей усобицы между баронатами. К тому же, Гористары наверняка снова развяжут экспансию на Саальт, сейчас балансирующего на грани гражданской войны. Эдвард, как и его отец, всегда выступал категорически против этого. Конечно, наступление несло огромные сиюминутные прибыли, но в итоге они лишь бы озлобили ближайшего соседа, которого в подчинении Рейнсвальду все равно не удержать, столь мощную оккупационную армию король не смог бы собрать на постоянной основе. А значит, в конце концов, все снова перерастет в позиционную борьбу с взаимными перехватами торговых караванов и отдельных боевых кораблей, как в прошлый раз. Тогда королевство едва само не свалилось в гражданскую войну, и лишь усилиями его деда удалось заключить мирный договор. Зато Гористар уже не в первый раз призывал «вернуться и добить врага», явно надеясь нажиться на военных заказах.
Вторым претендентом на трон был некий Вассарий Гельский, обосновавший свои претензии на престол женитьбой на племяннице нынешнего короля. Теперь уже очень быстро забыл, что перед женитьбой дал клятву, что не будет иметь претензий к короне, что уже делало его крайне неприятной личностью. Однако с ним тоже приходилось считаться, поскольку его поддержали бароны Остезейского договора, а от них зависели торговые связи с другими анклавами Цитадели, созданной более восьми тысяч лет назад. Соглашение связывало четырнадцать крупнейших анклавов в секторе договорами о торговле, взаимном нейтралитете и поддержке. Рейнсвальд и Саальт тоже входили в это соглашение, что все же не мешало им грызться между собой время от времени. Так же остезейцы контролировали связи с анклавами корсаров, от рейдов которых так же неслабо зависела экономика острова.
Важно, что эти торгаши никогда не были особенно верными своему слову, возможно, это уже выработанная черта характера, появившаяся у них с опытом своей деятельности. А может, как по меткой фразе его друга, «дрянь к дряни всегда липнет». Если баронам доказать, что Вассарий вряд ли достигнет престола, они от него очень быстро отвернуться, и тогда у него будет надежда только на своего двоюродного дядюшку, герцога Хлейта, сделавшего целое состояние на разведении скота и фермерском хозяйстве, к тому же имевшего несколько хороших оружейных заводов. Он вполне может собрать неплохую коалицию в свою поддержку, если решится.
Лично Эдварду наиболее приятен был третий претендент, граф Фларский, приходившийся ему почти что родственником, во всяком случае, в возможном будущем. Его поддерживали бароны, не стремившиеся к серьезным изменениям и довольные тем тихим порядком, который наконец-то восстановился на острове. Предложенная же им программа реформ не несла ничего столь радикального, чтобы этого можно было опасаться, но, конечно, как и любые нововведения, постоянно подвергалась критике. Граф был наследником короля по материнской линии – королева Сандра уже имела детей, когда вышла замуж, многие говорили, что из-за этого будут проблемы, но тогда Иинан не желал ничего слушать, охваченный страстью к ее красоте. А вот теперь, кроме прямого наследника короля, остался один только барон Гельский, вряд ли не приложивший к этому руку, но граф хотя бы не собирался начинать войну, как только получит престол.