Путь Абая. Том 1
Шрифт:
«Каумен отказался!.. Говорят, он сказал — не ручаюсь! Воры — из аула Караши!..» — загудели Иргизбаи.
«Называются родичами, а поступают хуже врага! Теперь мы не простим, пусть не ждут пощады! Все отнимем, сожжем их аулы вместе с добром!»— грозились Майбасар и Жакип.
Они и Кунанбая натравливали:
— Не щади их, прижми посильней!
Но у Кунанбая были другие мысли. Этот год проходил для всех особенно тяжело и следовало серьезно подумать. Кроме того, за последнее время у него наладились отношения с Байдалы. А в довершение всего воры нападали не на одних Иргизбаев, но и на котибаков и бокенши. Они не пощадили даже самого
Придя к такому решению, Кунанбай умерил пыл Майбасара.
— Подожди, не рвись зря, наберись терпения! Караша от нас не уйдет! — сказал он и снова послал человека в род Жигитек.
На этот раз поехал Жумабай. Прежде всего он явился к Байдалы. Кунанбай передавал ему салем и благодарил за выполнение его первой просьбы: через Каумена выяснилось все. Передав это поручение, Жумабай сообщил, что Кунанбай вызывает к себе Карашу и Абылгазы.
Байдалы не возражал.
— Пускай сам повидается с ними и договорится, как родич с родичами! Он прав. Я передам Караше его салем, — ответил он.
Вызов Кунанбая был передан, но Караша и Абылгазы не поехали. Байдалы попробовал угрожать, ко ничего не сумел добиться. Караша и его сообщники оказывались виновными вдвойне: крадут скот и не хотят отвечать за это.
Положение Кунанбая укреплялось.
Иргизбаи днем и ночью следили за аулом Караши. Абылгазы, Адильхан и Балагаз куда-то исчезли.
— Скрываются, — настойчиво повторяли кругом.
Подозрения и толки все росли. К ворам причисляли всех жигитов аула Караши и Каумена, которых не было дома.
«Абылгазы, конечно, не мог действовать один, у него, наверное, большая шайка. Весь народ будет преследовать их», — так думали и повторяли все.
Слухи шли из Иргизбая и быстро облетели все аулы. Балагаза и Адильхана давно считали сообщниками Абылгазы. Когда тот не явился на вызов, Кунанбай послал за Балагазом и Адильханом. Караша и Каумен через людей тоже советовали Балагазу съездить к Кунанбаю.
Балагаз ответил решительно, что не поедет. Друзьям он объяснил причины своего отказа.
— От Кунанбая мне пощады не будет. Он уже давно ищет предлога, чтобы столкнуть меня в яму. Так зачем же мне изображать кроткого ягненка и самому лезть к нему? Мне жалеть теперь нечего. Пусть попробует поймать меня. Пусть сперва схватит и укротит меня, а уже потом надевает недоуздок. Все равно теперь на мне клеймо негодяя. Коли на то пошло, я не хочу, чтобы меня называли «покорный негодяй», «расчетливый негодяй» или «сговорчивый негодяй». Умру, но не потерплю такого унижения!
Упорство Балагаза и Абылгазы заставило Кунанбая призадуматься. По старой привычке ему надо было бы устроить набег и отнять все имущество у обидчиков, но сейчас, когда большинство бедствовало и голодало, делать этого было нельзя, — мог разгореться нешуточный пожар.
Есть другой путь: жалоба по начальству. Самое лучшее — вызвать отряд, изловить преступников при помощи урядников, заковать в цепи и положить всему конец.
Но законы тоже изменились: ага-султанство отменено, появились другие новинки, — у племени Тобыкты даже дуан переменился, с лета они перешли под управление Семипалатинска. Раньше все Тобыкты было подчинено одному волостному, теперь оно будет разбито на три волости. В новом дуане — новое начальство. Кунанбай еще не встречался
Переждать необходимо, но шайка Балагаза ведет себя вызывающе. Он два раза посылал за ними, а они и слушать не желают. «Так они и зазнаются, решат, что с ними ничего не сделаешь», — думал Кунанбай. После долгих сомнений он отправил отряд надежных жигитов, приказав наброситься врасплох, схватить и привести к нему непокорных.
Но Балагаз не собирался легко даваться в руки, — все его жигиты ускакали а разных направлениях. А когда усталые преследователи, заморив коней, возвратились ни с чем, Балагаз с товарищами вернулся за ними следом. На этот раз опять был ограблен табун Кунанбая, но воры взяли несколько стригунов.
Кража совпала с днями, когда аулы въезжали в свои зимовья; дни стояли холодные, коровы и кобылы перестали доиться, и народ особенно бедствовал. Мелкий скот, бродивший в одиночку, легко мог попасть в руки голодающих.
Кунанбай со дня на день ожидал выборов волостного управителя. Он вызвал к себе Базаралы. Тот повел себя не так, как другие жигитеки: он явился сразу.
Кунанбай сидел у своей новой токал — Нурганым. Они совсем недавно перебрались в зимнее помещение. В доме было тепло, комната была убрана нарядно, как Молодая юрта. Статная Нурганым поражала своей красотой; особенно хороши были ее большие, полные огня, темные глаза. В ее обаятельной внешности сочетались молодость, здоровье, беспечность. Легкий румянец покрывал безупречно чистое лицо. С правой стороны довольно крупного, почти мужского, носа темнела маленькая родинка. Черная родинка на румяной щечке — редкое украшение. А стан Нурганым так строен и гибок, что ей может позавидовать любая красавица.
Ожидая, что скажет Кунанбай, Базаралы внимательно вглядывался в Нурганым. «Удивительно, где он выискал такую токал?»— любовался он про себя.
Нурганым держалась скромно, но уверенно и непринужденно. По ее приказанию внесли самовар, разостлали скатерть. За чаем она без всякого стеснения смотрела то на мужа, то на Базаралы и спокойно рассказывала о хозяйственных делах. Муж называл ее «Калмак». [112] После чая он обратился к ней:
— Калмак, вели убрать чай! Я хочу поговорить с Базаралы.
112
К а л м а к — калмычка.
Нурганым не торопясь выполнила приказание мужа и отослала прислужницу, а сама осталась сидеть поодаль от Кунанбая, по-мужски поджав ноги.
Кунанбай заговорил спокойно, не повышая голоса. Он взывал к самолюбию самого Базаралы.
— Они позорят и тебя. Ты — настоящий человек и дорожишь честью. А их поступки — пятно на твоем честном имени. Ты не станешь их защищать; я надеюсь, что у тебя нет для них оправдания. Что ты скажешь?
Базаралы не задержался с ответом. Он ответил коротко, пристально глядя в лицо Кунанбая. Его слова были спокойны, сдержанны и убедительно красноречивы. Он приехал не для того, чтобы оправдывать грабителей. Он осуждает их, а потому порвал с ними. Правда, он кровный брат Балагаза, но жизнь у них разная. Уже давно они решили не встречаться друг с другом.