Путь Абая. Том 1
Шрифт:
— изливал он в песне свои думы.
— О чем его печаль? — спрашивал иногда Абай у матери.
— В нем великая сила, он никогда не унизится до восхваления того, что недостойно восхваления. Он не пойдет просить по аулам и собирать подарки. Учись у него, храни его слова в памяти, — говорила Улжан.
Абай не пропускал ни одного слова из песен акына. Он благоговейно внимал новым песням, рождавшимся тут же, под сводами юрты. Эти песни обличали и судили преступные дела и гнусные пороки правителей и владык. В одной песне Барласа были такие слова:
И владыкам алчнымАбай был рад, что отец в отъезде, и молил бога, чтобы тот не возвращался как можно дольше. К счастью, за все время пребывания Барласа Кунанбай ни разу не заглянул к ним, — с несколькими старейшинами он объезжал аулы рода. Поэтому Улжан спокойно задерживала у себя Барласа. Когда Кунанбай бывал дома, акынам и певцам не приходилось останавливаться надолго, а тем более выступать так свободно.
На кого намекал Барлас, говоря о правителях? Он никогда не говорил определенно, но Абай по-своему толковал его песни, — за примерами ходить было недалеко.
А получат свыше приказ, Подымают хвосты тотчас, Суетятся и ждут наград. Черный страх нагнали на нас, Сами в страхе на власть глядят.«Это — волостной Майбасар», — решил про себя Абай.
Перед властью — спину согнет, А за телку — десять возьмет, Отбирают скот бедняка, — Знать, у хитрых рука легка! Одинаковый сбор давай. Будь бедняк ты иль будь ты бай.— Платит двор, собирает вор — И плоды твоего труда Льются, как простая вода…— говорил Барлас под домбру и тяжело вздыхал.
Мальчик умолял акынов сам, трогательно и нежно, действовал и через мать, — и добился того, что Барлас и Байкокше прожили у них целый месяц. За это время Абай крепко сдружился с ними. Скоро он стал спать рядом с Барласом, а днем старался услужить ему, как только умел. Старик оценил восприимчивость мальчика и однажды, оставшись с ним вдвоем, сказал ему:
Ты растешь. Абай-ширагим. [38] Кем ты будешь, ставши большим?И отдал Абаю свою домбру.
— Вот, сынок. Это — тебе мое благословение. Говорю от всего сердца!
Абай ничего не мог сказать от смущения.
Это было накануне отъезда Барласа и Байкокше. Наутро, когда кони акынов были уже оседланы. Абай отозвал мать и попросил ее;
— Апа, подари им обоим что-нибудь хорошее.
Улжан ничего ему не ответила. Но, когда гости напились кумысу, Улжан взглянула на Барласа, как будто собиралась сказать что-то. Гости остановились в ожидании. Улжан сказала:
38
Ш
— Мой сын, вернувшись из учения, долго болел и никак не мог поправиться. Ваша речь, звеневшая у нас, принесла ему исцеление: Вы благородные гости.
Действительно, Абай в это время не испытывал никакого недомогания, чувствовал себя здоровым. Мать продолжала:
— Заезжайте к нам почаще. И бабушка и все мы будем рады вам. Да будет счастлив ваш путь! Примите скромный подарок в благодарность за ваш приезд… Вы найдете его на дворе… Не обижайтесь на нас, расстанемся добрыми друзьями!
Абай вышел на улицу проводить гостей. Два конюха подвели Барласу сытого буланого коня, а Байкокше — гнедую кобылу четырехлетку.
Акыны, повторяя: «Хош! Хош!» [39] и ведя подаренных коней в поводу, тронулись в путь.
Счастливое мальчишеское чувство овладело Абаем. Довольный и обрадованный, он обхватил грузное тело матери, прижался к ней и стал осыпать поцелуями ее щеки, глаза и губы.
В ВИХРЕ
39
X о ш — прощайте!
В этом году аулы Кунанбая закончили стрижку овец раньше обычного. Никогда Кунанбай не двигался с осеннего пастбища до первого снега, а тут он вдруг начал откочевку на зимовья в начале октября. Никто из старейшин остальных родов не был извещен об этом, хотя все они были в близком родстве с аулом Кунанбая.
Суюндик недоумевал. Приехав погостить к Божею, он спросил его:
— Ну, разобрался ты в новых затеях своего сородича? Что это ему нынче не сидится на месте?
Суюндик и Божей были в юрте не одни. С ними сидел большеносый и узкобородый Тусип, первый после Божея человек в роде Жигитек. Он в раздумье сказал:
— Никогда раньше Кунанбай так не делал… Кормов ему не хватило, что ли?
Божей взглянул на него и рассмеялся. Суюндик посмотрел на него подозрительно — не скрывает ли тот чего-нибудь? — и вздохнул:
— О господи! Да разве может ему не хватить кормов? Никакому стаду не вытоптать его пастбищ!.. Тут что-то другое… Скот у него только начал поправляться, а он в такую рань снялся на зимовку. — на каких же кормах он продержит стадо до весны? Ведь и овец-то он остриг так рано только для того, чтобы сняться…
Он задумался, потом прямо обратился к Божею:
— Может быть, ты знаешь что-нибудь? Тогда поделись с нами!
— А ты думаешь. Кунанбай советовался со мной?
— Хоть бы и не советовался… Ты один умеешь проникать в его тайны. Скажи, что ты думаешь? Я ломал-ломал голову…
— Если бы Кунанбай заторопился весной. — начал Божей. — я бы понял, что он хочет захватить пастбища уаков… Если бы это было летом, — значит, у него разгорелись глаза на земли кереев… Но зимовья все кругом — тобыктинские, до чужих далеко… Как бы он на своих не набросился… Ведь кинулся же беркут Тнея на своего хозяина!.. [40]
40
Легендарный охотничий беркут Тнея растерзал своего хозяина.