Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
Она замолчала. Берт, кажется, предполагал, о ком и о чем она говорит. Все-таки мирок, в который Альба его ввела, был не самым большим.
– Я, наверное, порекомендовала бы тебе третий вариант, – задумчиво проговорила она. – Он несколько неожиданный. Я познакомилась с Горреном Дагом совсем недавно. Он очень любопытный тип. Но для тебя это будет значить переезд в Южную Африку.
По собственной же инициативе Альба предложила попенять Аттиле Сабо за несвойственную ему придирчивость и заняться квартирой.
– Я благодарна тебе за твое миролюбие, – призналась она. – Я отчего-то думала, что ты попытаешься настоять на всех этих терапиях и консультациях или чем-то
– А был бы смысл? – меланхолично спросил Берт.
– Нет.
– Так чего трепыхаться, – пожал он плечами. – И все-таки. Почему?
Альба смотрела на него. Опустила глаза. Открыла было рот, но снова закрыла его.
– Наверное… наверное, мне надоело притворяться. И наверное, я не хочу лишать какую-нибудь милую и непретенциозную женщину возможности выйти за тебя замуж. У нас действительно был неплохой брак.
Берт поинтересовался ее планами на будущее. И Альба улыбнулась.
– Не поверишь, я тоже отправляюсь в Африку.
========== Часть 2 ==========
Насчет переезда в Южную Африку Альба поторопилась. Берт встретился с Горреном Дагом — тот по счастливой случайности как раз отирался в Брюсселе — немного рассказал о себе, с одобрительным удивлением убедился, что Даг, даром говоривший много и гладко, не сообщил практически ничего о себе, а о проекте, которым предстояло, помимо прочего, заниматься и Берту, только немногим больше, и охотно посплетничал о своем непосредственном и опосредованном руководстве. Тут и он сам, и Даг оторвались по полной. Из чистой, незамутненной мстительности Берт сообщал Дагу всевозможные сплетни о вышестоящих, чтобы узнавать снова и снова:, а парень-то был в курсе. Более того: словно развлекаясь, но и подкупая Берта, наверное, этот Даг — «называйте меня Горреном, фамилия у меня — у дворовых псов клички живописней» — делился такими сведениями из судеб тех чинов, что у Берта дух захватывало. Надо же, а кажутся такими приличными. Иными словами, встреча была очень приятной. Она затянулась, Берт выпил чуть больше, чем изначально планировал, но почему-то был уверен, что все то, о чем они болтали тут, и то, как они болтали, останется все-таки между ними.
Горрен Даг спросил, согласен ли Берт расстаться со своим теплым местечком и заняться кое-чем, требующим изобретательности, изобретательности и еще раз изобретательности, а взамен получить значительно меньшую зарплату, необходимость работать в полтора раза больше, отсутствие многих привилегий, которые обеспечивала ему дипмиссия.
— Не уверен, что у меня есть выбор, — честно признался Берт, сдержал зевок, осмотрелся, ухмыльнулся. — Папа Рунер будет старательно портить мне жизнь в нашем секторе. Сам понимаешь, у него возможностей не в пример больше моих. Третье поколение дипломатов, все дела.
— Папа Рунер мстительный чувак, — охотно согласился Горрен Даг. — Удивительно злопамятный человек.
— К этой бы злопамятности еще справедливости немного, — хрюкнув, произнес Берт. — Старый пень, — беззвучно пробормотал он.
— Мы говорим о Вилерме Рунере? — тихо засмеялся Горрен. — Берти, Вилерм Рунер — это большой и старый антипод справедливости. Старый пень.
Берт медленно поставил локоть на стол, опустил подбородок на ладонь, ухмыльнулся.
— Скажи мне, а по какой такой причине папа Рунер вызывает у тебя такое яростное неприятие? — ласково поинтересовался он.
Горрен Даг снисходительно улыбнулся.
— Мне насрать на Вилерма Рунера, — просто сказал он. — На него самого, его амбиции и даже влияние в северо-африканском Секторе. И моим друзьям на него точно так же насрать, хотя он и попытался испоганить настроение некоторым. Даже удивительно, как у такого червяка родилась такая замечательная дочь.
Берт помрачнел, скрипнул зубами, даже, кажется, протрезвел. Для человека, который просто приятельствовал с Альбой, выбор слов был очень странным. Даг уловил перемену настроения, нахмурился, прищурился.
— В чем дело? — куда более официально спросил он.
— Альба разводится со мной. Между прочим, — процедил Берт.
Горрен Даг помнил это, отлично причем. Когда Альба Рунер говорит, что настроена прекратить брак, в ее словах, в твердости ее намерений может усомниться только человек, совершенно ее не знающий. Горрен Даг таковым не был; помимо прочего, он подозревал, что сам Берт Франк чуть ли не с облегчением вздыхает, каждый раз отправляясь спать, а утром, проснувшись, первым делом радостно улыбается, начиная еще один день, не обремененный браком, который ни одной из сторон давно уже не нужен. Но поди-ка ты, достаточно отозваться об Альбе Франк чуть более интимно, и ее почти бывший супруг готов отстаивать право на нее всеми конечностями. Натура человеческая непредсказуема — на первый взгляд. И до утомительного последовательна на третий-четвертый.
— Я помню, — легко улыбнулся Горрен Даг. — И ни в коем случае не посягаю ни на ваш брак или добрые воспоминания о нем, ни на Альбу. Я не настолько отчаян и не настолько богатой фантазией обладаю, чтобы представить меня и ее, хм, вместе.
Это, как ни странно, задело Берта. Она, конечно, была холодна, не то чтобы привлекательна, упряма до строптивости, согласна заниматься только теми вещами, которые ее интересовали, властна до бесконечности, но настолько же порядочна, верна и честна. Действительно, даже удивительно, как такой слизняк, как Вилерм Рунер, родил Альбу.
Собственно, после первоначального шока — неточное слово, намекающее на острую боль, внезапное омертвение, звенящую беспомощность, которых Берт не испытывал, но пусть будет — оказалось, что ситуация в принципе не так плоха. Берт наконец оказывается свободен, у него развязываются руки. Возможностей, конечно, поубавится, простому парню Берти Франку открыто куда меньше дверей, чем зятю влиятельного гада Румера, как паук сидящему в середине огромной такой сети самых разных знакомств. По большому счету, Берт имел удовольствие неоднократно убедиться, что он и сам чего-то достиг, и в принципе, если бы возможно было убрать из ситуации своего личного злого гения, он же обожаемый тесть, так получилось бы совсем неплохо. Берт кое с кем был знаком, кое-кто был ему должен, многие знали его, и не только как чьего-то то ли протеже, то ли родственника — неплохой капитал. И его самоуверенность тоже поддерживала его на пути к тому посту, той должности, в которой ему достаточно просто присутствовать, и дела будут решаться. Но до этого нужно было дожить, а пока мелкими шажками к светлому будущему.
Пришлось, правда, убедиться: на любое: «Берт, ты отличный парень» — находилось «но». Вилерм Рунер знал кого-то, и этот человек проговорился ему, что хотел бы подсобить даровитому Франку. После разговора с Рунером такое намерение растворялось в Лете. Так что хвала Альбе Франк, для которой действовать в соответствии со своими решениями было естественно, что и обеспечило знакомство Берта с этим Горреном Дагом, каковое, в свою очередь, должно было поспособствовать его дальнейшей карьере.
И этот вот Альбин знакомый вел себя так, как будто у него с ней особые отношения.