Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое

Marbius

– Извини, извини! – Иво вскинул руки, рассмеялся. Его смех показался Берту натянутым. Но, поколебавшись, он продолжил: – Естественно, они хотят заручиться поддержкой мировых экономик. Вот и… путешествуют.

– Экономик? – уточнил Берт.

– Если ты можешь разделить экономику и политику, буду рад. Дейкстра пытается утвердить в администрациях по всей Африке своих людей и вытеснить мегакорпы, чтобы обеспечить стерильные условия нацкорпам. Это экономика или политика? Лиоско очень любит, когда его приглашают на разные конгрессы разные мегакорпы, но при этом и с нашей Лигой ссориться не хочет. Это политика или экономика? То-то же.

– Вот как, – поджал губы Берт, задумчиво глядя перед собой. – Лиоско братается с мегакорпами? И кого из них он предпочитает? Или я должен ставить

вопрос, кто из них предпочитает его?

Иво молчал и, прищурившись, глядел на него.

– Да я просто вслух рассуждаю! – невинно улыбнувшись, воскликнул Берт. – Мне-то, сам понимаешь, что пнем по сове, что совой по пню. Я так и буду заниматься своими делами и дальше. Но интересно.

– По старой дружбе, Берт, – тише произнес Иво. – Сам Лиоско, наверное, еще толком не определился. Но я думаю, что все покупатели уже неплохо решили насчет цены, которую они готовы за него заплатить.

Берт хмыкнул. Как будто он предполагал нечто иное.

========== Часть 15 ==========

Одним из самых осведомленных людей, да еще приближенным к макушке мегакорпа, был Коринт Ильмондерра. Это Берт помнил всегда, но именно этот источник информации предпочитал не использовать. Как всегда: внезапно просыпающиеся рядом с Коринтом эмоции, непредсказуемые и часто неуместные. Берт запросто мог использовать если не прямые сведения, сообщенные ему тем же Сибе Винком, так хотя бы направление, в котором не мешало бы покопать. Но все, что рассказывал ему Коринт, оставалось с Бертом. Коринт же словно чувствовал это – делился, рассказывал, ругался и проклинал; иногда Берту казалось, что он устраивает этот спектакль не без умысла, а чтобы Берт как раз поставил сведения дальше, и, возможно, Коринт даже знал его адресата или хотя бы пост и инстанцию. Впрочем, это были мимолетные мысли, и Берт продолжал слушать Коринта, изливавшего ему свою душу, и любоваться им.

Иногда это были неопределенные фразы о незнакомых людях. Иногда Коринт бывал зол настолько, что клял саму Тессу Вёйдерс, которую в остальные, более приятные времена, уважал всемерно. Он скрывал это за гипертрофированной почтительностью, но Берт, поневоле изучивший его, только усмехался: другие бы приняли это за сарказм, но это могло быть как раз почтительностью, а за преувеличением Коринт мог прятать свое недоумение, неловкость, растерянность – не пристало ему быть излишне почтительным, а хотелось. Но и она доводила его порой до такого состояния, что он был близок к падучей. Рассказывая Берту, Коринт трясся от злобы – она требовала встречи с Дейкстра, при этом интриговала с министрами, пыталась ввести пару-тройку людей в кабинет нынешнего генсекретаря или перекупить их благоволение, встречалась и непосредственно с Жаном-Эдуардом Лиоско, причем Коринт присутствовал при этом. Берт мельком думал: да не то что Иво Ленартс обмочится кипятком, едва заслышав об этом, его начальство потребует личного и подробного отчета об этой встрече. И поэтому Берт молчал.

Он не то чтобы смирился со своим душным, нездоровым чувством, да еще искусно распаляемым Коринтом. Он не научился и никогда не научится получать от него удовольствие. Воспоминания о спокойных временах с Альбой, к примеру, вызывали у него тихую грусть и ностальгию – а ведь неплохо было. С Коринтом же было опасно, нервно, непредсказуемо – красиво, интересно, нескучно. В зависимости от настроения, иными словами, от иных обстоятельств, которые могли сочетаться с беспокойством, которое привносил в жизнь Берта Коринт, а могли и диссонировать – отчаянно, утомительно. А спроси кто Берта, хотел бы он избавиться от этого бремени, и едва ли бы он ответил согласием, потому что за те редкие минуты, в которые он видел не только всемогущего, служащего всемогущему, язвительного и утонченного Коринта, но и иного, злого, негодующего, раздраженного, обращающегося к нему, Берту, за поддержкой, стоило терпеть все несуразности, уколы и раны, которые Коринт наносил, не задумываясь.

Впрочем, каковы бы ни были их отношения, Берт куда внимательней присматривался к этому Жану-Эдуарду Лиоско. Подумать только, этот хрен сам добивался встречи с Тессой Вёйдерс, пусть и облекал свое желание в легкомысленное, тщеславное желание

принимать у себя в гостях сильных мира сего не только от политики, но и экономики. Наравне с Тессой, он еще и с воротилами из «Бито-Терры» заигрывал, что едва ли добавляло ему симпатии со стороны Тессы – потому что пусть они оба и относились к «Астерре», а все равно конкуренты, если не на ресурсы в Африке, то на внимание повелителей из-за моря, сидевших в Лондоне и хладнокровно следивших за действом здесь. Данные самых разных опросов противоречили друг другу, кстати: по одним выходило, что популярность Лиоско росла за счет рейтинга Дейкстра; по другим – что у них обоих падали рейтинги, но росло количество «против всех». Эксперты, что местные, что за пределами Африки, с умным видом рассуждали о возможности появления некоего «неизвестного», обсуждали возможные кандидатуры. Берт слушал их – и хмыкал недоверчиво: а временные правительства во всех этих странах, которые состоят на львиную долю из ставленников Дейкстра, эти экранные умники помянуть не хотят? А заигрывания Лиоско со всеми мегакорпами одновременно эти типы предпочитают не замечать в упор? Наверное, это неплохая позиция, но недальновидная. Чем дальше, тем меньше он понимал, что происходит. А уж чего ждать от будущего – и подавно.

Тесса Вёйдерс – та худо-бедно понимала, чем ситуация, если она продолжит развиваться так, как до сих пор, грозит ей лично и «Эмни-Терре». Коротко говоря – большой задницей. Это если выражаться образно. Не то чтобы катастрофой, но банкротством – ее личного и профессионального рейтинга – запросто. Если она не удержит «Эмни-Терру» в Африке, если она не удержит ее на том уровне, на который возвела до сих пор, если она не сможет поставить на нужную лошадь в тех скачках, которые могла наблюдать. Коринт Ильмондерра волей-неволей сопровождал ее во всех обсуждениях и обдумываниях, при подготовке и принятии решений, при негодовании, если они оказывались неверными или недостаточно выгодными. Тесса Вёйдерс была научена выдержке, обучалась ей долго и мучительно, понимала ценность хладнокровности и уравновешенности, но иногда ее взрывная натура брала верх, и в помещении, где она давала волю своим эмоциям, гремели громы, сверкали молнии, хлестали струи ливня. Сильвия в силу своих обязанностей и соответствовавших им полномочий избавляла себя от удовольствия присутствовать при вспышках гнева Тессы. Коринт такой привилегии был лишен.

Собственно, после очередной неудавшейся попытки организовать встречу с Квентином Дейкстра Тесса взорвалась.

– Да кто он такой! – орала она. – Он забыл, кому обязан своим взлетом? Да еще несколько лет назад он был никем и должен был, ты слышишь, Коринт – обязан был никем остаться! Только потому, что мы решили поддержать его, он и забрался так высоко! А теперь надо же – у него нет для нас времени! Жалких двух часов не найдется! Подумать только, нет, только подумать!

– Эта встреча действительно могла бы оказаться крайне нежелательной, – сухо замечал Коринт. Эта интонация злила Тессу еще больше, но и отрезвляла.

– Для кого нежелательной? – застывала она, подходила близко к Коринту – неторопливо, бесшумно, двигаясь по-кошачьи плавно, слитными, точно выверенными движениями. Она глядела прямо ему в глаза с мизерного расстояния – едва ли больше пятнадцати сантиметров. Коринт заставлял себя не шевелиться и ни в коем случае не моргать. Иначе – ему кранты.

– И для тебя тоже, – мягко, словно скрывая ледяную ярость, сообщал он. – Не ты ли говорила пару месяцев назад в интервью какому-то журнальчику, что считаешь разумным полное разделение экономики и политики?

Тесса величественно вскидывала голову, брала себя руки и даже скрещивала на груди руки императорским жестом.

– Мой обожаемый малыш Коринт развивает избирательную память? – печально спрашивала она. – Цитата неполная. Я подчеркивала, что если идти на поводу у идиотов, ратующих за разделение всех сфер общественной жизни, то естественно нужно отделять экономику от политики, а ее от социальной сферы.

– И я очень хочу посмотреть, как ты будешь напоминать это сотням журналистов, которые предпочтут дословную, но слегка кастрированную цитату расширенному и точному толкованию, – шипел Коринт.