Путь через равнину
Шрифт:
— Может, ты и прав, — сказал Джондалар. — Кто-то говорил, что я — любимец Матери и что Она никогда ни в чем не откажет мне… Но Тонолан все же умер.
— А ты в самом деле просил Ее, чтобы он не умирал?
— В общем-то нет. Все произошло так быстро. К тому же лев задел и меня.
— Думай иногда об этом. Попытайся вспомнить, просил ли ты прямо Ее о чем-то. Удовлетворила ли она какую-нибудь твою просьбу или отказала? В любом случае я переговорю с Ладуни и посоветуюсь по поводу церемонии в честь Великой Матери. Я хочу как-то помочь Мадении, а Церемония Чествования может оказать свое воздействие. Она не встает с постели. Она даже не пришла послушать ваши рассказы, а ведь Мадения так любила истории о Путешествиях.
— Какое ужасное испытание ей выпало. — Джондалара передернуло.
— Да. Надеюсь, что она оправится от этого. Надеюсь, что поможет очистительный ритуал в горячем источнике. — Он не ждал ответа от Джондалара, думая о будущей церемонии. Внезапно он взглянул на Зеландонии: — Ты знаешь, где Эйла? Я прошу ее присоединиться к нам. Она окажет существенную помощь.
— Лозадуна объяснил мне все, и я очень заинтересована в участии в ритуале. Но я сомневаюсь, необходима ли Церемония Чествования Матери.
— Она очень важна, — нахмурился Джондалар. — Многие ждут ее.
Он подумал, что если она сомневается, то удовлетворит ли Великая Мать его просьбу?..
— Если бы я знала побольше об этом, то, возможно, не колебалась бы. Мне нужно так много постичь, и Лозадуна готов учить меня. Я хотела бы остаться здесь на некоторое время.
— Нам нужно уехать поскорее. Если мы слишком задержимся, наступит весна. После Чествования Великой Матери мы сразу же отправимся в путь.
— Пожалуй, мне хотелось бы остаться здесь до следующей зимы. Я так устала от дороги. — Она не стала говорить, что в глубине души беспокоило ее: эти люди готовы принять ее, а вот примет ли ее народ Джондалара?
— Я тоже устал от Путешествия, но как только мы перейдем ледник, останется идти немного. По пути мы навестим Даланара, чтобы он знал, что я вернулся, а оставшаяся часть Путешествия будет легкой.
Эйла кивнула, но где-то внутри у нее было чувство, что идти им еще долго, а говорить — гораздо легче, чем делать.
Глава 36
— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила Эйла.
— Еще не знаю, — сказал Лозадуна. — Просто я чувствую, что должна присутствовать женщина. Я — Тот, Кто Служит Матери, но я — мужчина, а сейчас она боится мужчин. Считаю, что очень поможет, если она поговорит об этом; к тому же порой легче говорить с незнакомыми. Люди боятся, что те, кого они знают, всегда будут помнить о тайнах, которые им поведали, и каждый раз, встречаясь с этими людьми, они будут испытывать чувство раскаяния и злости.
— Есть что-то, о чем мне не стоит упоминать?
— У тебя природная восприимчивость, и ты сама поймешь, что нужно делать. У тебя есть редкая природная способность к языкам. Я просто поразился, как быстро ты научилась говорить по-нашему, и заранее благодарен тебе за сочувствие к Мадении.
Эйла была слегка смущена его похвалой.
— Но это так похоже на язык Зеландонии.
Он заметил ее смущение, но никак не отреагировал на это. В это время вошла Золандия.
— Все готово. Я заберу детей и подготовлю место. Эйла, не возражаешь, если я возьму с собой Волка? Ребенок так привязался к нему! К тому же детям будет чем заняться. Кто бы мог подумать, что я когда-либо буду просить, чтобы пришел волк и последил за моими детьми?!
— Было бы лучше, если бы он пошел с вами. Мадения не видела Волка.
— А не пойти ли нам за ней? — предложил Лозадуна. По пути к очагу Мадении и ее матери Эйла заметила, что она выше идущего рядом человека, и вспомнила свое первое впечатление: маленький и стеснительный. Она удивилась, насколько изменилось ее мнение о нем. Небольшой рост и скромная манера держаться перевешивались мощью интеллекта, спокойным достоинством — за всем этим крылись высокочувствительная натура и сильная воля.
Лозадуна поскреб шкуру, натянутую на шесты. Шкуру на входе отодвинули, и перед ними предстала пожилая женщина. Она нахмурилась, увидев Эйлу, и недружелюбно посмотрела на нее, явно расстроенная присутствием чужеземки. Женщина, полная горечи и гнева, сказала:
— Вы не нашли того человека? Того, который убил моих еще не родившихся внуков?
— Если мы обнаружим Чароли — это не вернет твоих внуков, Вердеджия. Меня сейчас волнует не он, а Мадения. Как она? — сказал Лозадуна.
— Она не встает с постели, почти ничего не ест. Она даже не хочет разговаривать со мной. Она была таким прелестным ребенком и становилась красивой женщиной. Ей было бы нетрудно найти спутника, пока Чароли и его банда не погубили ее.
— Почему ты думаешь, что они погубили ее? — спросила Эйла.
Женщина недоуменно посмотрела на нее.
— Эта женщина ничего не знает? — обратилась Вердеджия к Лозадуне. — Мадения даже не была посвящена. А теперь она обесчещена, погублена. Великая Мать никогда не благословит ее.
— Не будь так уверена. Великая Мать вовсе не жестока, — сказал Лозадуна. — Она знает, какими путями идут Ее дети, у Нее есть способы помочь им. Мадения очистится, обновится и сможет пройти ритуал Первой Радости.
— Ничего хорошего не будет. Она вообще отказывается иметь что-либо общее с мужчинами. Мои сыновья ушли жить к своим спутницам. Все говорили, что у нас мало места для новых семей. Мадения — мой последний ребенок, единственная дочка. После смерти моего мужчины я надеялась, что она приведет сюда друга, человека, который помог бы ей воспитать детей, моих внуков. Теперь у меня не будет внуков. И все из-за… из-за того негодяя. И никто ничего не предпринимает по этому поводу.