Путь демона
Шрифт:
– Я сделаю все, что смогу, – неопределенно качнула головой принцесса. – Вы выполнили свой долг, теперь можете идти и отдохнуть. Я распоряжусь, чтобы вам предоставили комнату.
Когда пошатывающийся от усталости гонец вышел из ее кабинета, она глубоко вздохнула, и ее красивое лицо исказила маска отчаяния.
– Вот и разгадка причин, по которым Валенсиец остановил вторжение, – развернулась она к Рэндальту. – Похоже, предсмертное проклятье демона напугало даже его.
Отвернувшись в сторону, она тихо пробормотала себе под нос:
– Кажется, это и есть та смерть всему Фенриану, которой грозил Ариох. Демон, демон…
Она вновь повернулась к Рэндальту:
– Возьмите столько войск, сколько считаете нужным. Перехватите этих крестьян, о которых рассказал гонец. Перехватите любой ценой, но так, чтобы ни волоска с их головы не упало, и доставьте сюда. Займитесь этим лично. Ступайте.
Осознавший всю сложность обстановки, разведчик поклонился и вышел быстрым шагом.
– Альберт, зайди, – дождавшись, когда Рэндальт удалится, не повышая голоса, приказала Аталетта.
– Вы меня звали, Ваше Величество? – В дверях показалась голова секретаря.
– Не паясничай, – раздраженно прикрикнула королева. – Я знаю, что с твоего места великолепно слышно все, что говорится в кабинете. Немедленно подготовь указ о направлении в Валенсию чрезвычайного и полномочного посла. Я подпишу.
– На чье имя прикажете писать указ? – коротко поинтересовался Альберт.
– На свое. Не морщись. Ты достаточно умен, предан и имеешь представление о той ситуации, в которой мы оказались. Ты будешь наделен самыми широкими полномочиями. Можешь соглашаться на все, что потребуют, только договорись о том, чтобы Валенсиец спас нас от этой напасти.
– А если они, к примеру, потребуют вашей смерти? Или ввода войск в Фенриан и разрушения храмов Орхиса? – решил уточнить границы своих полномочий будущий посол.
– Ввода войск и разрушения храмов они потребуют наверняка. А моей смерти вряд ли. Скорее всего, выдадут замуж за кого-нибудь из своих и максимально ограничат власть. А после рождения наследника отравят по-тихому. Впрочем, даже если потребуют немедленной смерти, соглашайся. Нам надо спасти страну.
– Но…
– Без но! Я знаю о твоей преданности Светоносному и мне лично. Но эта ситуация как раз результат моей ошибки и бездействия Светоносного. И мне придется заплатить за совершенную глупость. Иди пиши указ и отправляйся как можно скорее! Надеюсь, Альфрани все же согласится помочь… – тихо пробормотала она.
Последнее время у королевы из-за постоянных стрессов и недосыпания развилась вредная привычка разговаривать сама с собой. Впрочем, она хорошо сознавала всю призрачность этой надежды. Несмотря на всю свою прагматичность, Альфрани в первую очередь был магом, а потом уже политиком, а маги слишком давно и сильно ненавидели Фенриан, чтобы встать на его защиту. Однако сейчас королева была готова хвататься за любую соломинку.
Момент, когда нас оглушили, я бессовестно проморгал. Расслабился, привык, что в этом мире для меня нет достойных противников, что в случае острой нужды всегда могу уйти в свой доминион и подготовить достойный ответ. Все, что я смог, – это прикрыть личность Истока собой, когда всепожирающая воронка силы Орхиса обрушилась на нас вместе с ударом жертвенного ножа.
Безжалостный вихрь обрушился на меня, терзая и вырывая целые куски сознания, пытаясь полностью подчинить себе, смять, поработить, высасывая силы и волю к борьбе, а я сопротивлялся, стремясь лишь к тому, чтобы не допустить его к сознанию Истока. И в тот момент, когда меня почти не осталось, когда жалкие остатки былого Высшего демона готовы были вот-вот кануть в прожорливую пасть проклятого божества, что-то изменилось. Канал, проложенный жертвенным ножом к нашей сущности, прервался, и со вздохом облегчения я вновь, как в раннем детстве, начал погружаться в ласковые глубины подсознания Истока, личность которого мне все же удалось отстоять.
То, что произошло после того, как Аталетта вонзила в него нож, Олег запомнил смутно. Терзающая его тело и душу адская боль, невыносимое ощущение, словно тебя, как молочный коктейль, высасывают через узкую трубочку жертвенного ножа, черный тоннель с обжигающе холодным ветром, слой за слоем сдирающий с него силу и саму личность, стремящийся отнести куда-то, куда он ни за что не хотел бы попасть по доброй воле, тонкая нить наложенного в свое время им на себя заклинания привязки душ, трещащая и вот-вот готовая порваться под напором тянущего к себе бога…
Отчаянный вскрик: «Держись, я иду!» – женским, очень знакомым голосом, и гигантская, невозможно огромная волна теплой силы, прошедшая через ту часть его души, в которой гнездилась подаренная Гелионой мощь пламени. На мгновение он ощутил рядом с собой присутствие богини, теплые язычки огня коснулись истерзанной души, излечивая самые тяжелые раны, а затем умчались куда-то вперед, куда так старательно тянул его безжалостный ветер.
А затем с громким, болезненным треском лопнул тащивший его черный тоннель, и он оказался в уже знакомом пространстве с пляшущими языками пламени, порывами ветра, всплесками воды и валунами земли. Его немедленно потянуло куда-то в сторону, и он не стал противиться этому зову. Вскоре Олег увидел, что стремительно приближается к одному из огненных сгустков, значительно меньше остальных по размерам, и, в отличие от них, неподвижно висящему в пространстве. Его все быстрее и быстрее затягивало к нему, и, наконец, они соприкоснулись. От вспышки резкой боли и навалившейся слабости Олег на мгновение потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то находился на небольшом острове. Рядом с его ногами накатывались на каменистый берег бурные волны штормового моря. Невдалеке виднелся огромный огнедышащий вулкан, извергавший раскаленные камни, дымы и потоки лавы, а прямо перед ним стоял Гефест, глядящий на мага далеко не ласковым взором. Весь вид бога-кузнеца свидетельствовал о том, что он с огромным трудом удерживается от искушения задать Олегу хорошую трепку. За его спиной виднелась Младшая, лицо которой выражало глубокую озабоченность, и сверкающая и переливающаяся всеми цветами радуги туманность, иногда превращающаяся в полупризрачную фигуру старика с безумной улыбкой на искаженном судорожной гримасой лице.