Путь диких гусей
Шрифт:
Зайла мягко улыбнулась и пояснила:
— Да, этот узор принадлежит нашему роду. А ты, хан, оказывается, наблюдательным иногда бываешь?
Едигир вспыхнул, но вспомнил, зачем он явился, и, взяв себя в руки, приказал:
— Всех женщин и детей отправляем из городка. Собирайтесь и вы. К вечеру тут никого не должно быть. Ясно?
— Только хан забывает, что я не "все"! — отрезала Зайла на этот раз, даже не повернув голову. — Я буду ждать мужа.
Потоптавшись и поняв, что уговоры или приказы тут не помогут, Едигир махнул рукой
Но едва он прилег и закрыл глаза, как опять ворвался радостный Рябой Hyp и горячо воскликнул:
— Хан, Ата-Бекира схватили! Идем!
По земляным ступеням поднималась небольшая процессия. Впереди всех шел со скрученными руками и синяком под глазом Ата-Бекир, низко опустив голову. Сзади шли два стражника, подталкивающие его в толстый зад копьями. А позади них, последним, поднимался усталый Сабар — тот самый парень, которого Рябой Hyp отправил на лодке рыбака Назиса плыть по реке, если сами они вдруг не смогут добраться до Кашлыка. Его щека, пораненная стрелой, была покрыта коростой, а с одежды капала вода. Он тяжело опирался на копье и часто ловил открытым ртом чистый утренний воздух.
Когда вся процессия достигла верхней площадки, то идущий впереди Ата-Бекир повалился в ноги Едигиру и запричитал:
— Великий хан! Надежда всей Сибири! Лучезарный и всемогущий! Прости, во имя детей моих прости. Из-за них ударился в бега. Хотел предупредить, чтобы скот попрятали…
— Без тебя они бы не догадались, — сумрачно проговорил Едигир. — Только ты со страху-то в другую сторону побег. А?
— Обезумел, признаю, великий хан.
На него было жалко смотреть, ползающего возле ног Едигира.
— В яму его, — махнул рукой хан.
Не губи, милостивец наш, не губи, отслужу. Я про Соуз-хана могу рассказать, как он в Бухару лазутчиков слал…
— А раньше где ты был? — зло спросил Рябой Hyp, и его сапог со всей силы припечатал лицо предателя к земле.
Верещавшего на весь городок бывшего начальника стражи уволокли. Hyp свел брови на переносье и обратился к безмолвно стоящему Сабару:
— Расскажи, где шлялся. На свадьбе гулял?
Тот, не смутясь, провел пальцем по щеке и, не задумываясь, ответил:
— Да уж третий день, как гуляю. Вот этот тоже на праздник, видать, очень спешил, лодка перевернулась, вот я его и выловил.
Немного смягчившийся, Hyp приказал рассказать, как Сабар добирался.
— Да все бы ничего, только вот весло сломал, — облизнул тот потрескавшиеся губы, — хотел взять в селении Соуз-хана. Пристал, значит. А они на меня налетели, давай вязать…
— И что же ты? — заинтересованно спросил Едигир.
— Я что… вырвался я. Одного копьем, другого кинжалом и ушел.
— И весло у них взял? — засмеялся хан.
— А как бы я добрался без весла? Ясно дело, взял. Да они дерутся, как бабы на базаре: щиплются, за волосы хватают… — и Сабар презрительно сплюнул под ноги, растерев концом сапога плевок.
— Молодец, иди отдыхай, — напутствовали парня.
…День пронесся в приготовлениях и мелких домашних хлопотах. Едигиру так и не удалось хоть немного отдохнуть. Он наряду со всеми таскал бревна к воротам, насаживал наконечники к боевым стрелам, проверял оружие, доспехи. И постоянно, вспоминая слова Зайлы о сыне, его сыне, лицо сибирского хана озаряла добрая улыбка.
Раз Рябой Hyp даже поинтересовался удивленно:
— Да ты, хан, никак радуешься, что война пришла?
Но тот лишь махнул рукой, не пытаясь что-то объяснить своему менбаше.
Степняки пожаловали под вечер… На пологий песчаный левый берег Иртыша выскочили с десяток всадников и замерли у самой кромки воды. Они долго разглядывали стены и башни сибирской столицы, озирались вокруг, пытаясь обнаружить засаду, а затем, успокоенные, слезли с коней.
Немного побродив по берегу, все, как один, разделись и полезли в воду. Долго барахтались там, поднимая кучу брызг и гоняясь друг за другом. Потом расседлали лошадей и начали купать их.
Собравшиеся на стенах сибирцы зло покусывали губы, переживая, что нельзя достойно наказать нахалов. Степняки не могли с противоположного берега разглядеть защитников городка, не догадывались, что те прилипли к бойницам и наблюдают за ними. То был небольшой отряд разведки и явно чувствовал свою безнаказанность. Чтобы как-то досадить защитникам, они повернулись к городку голыми задами и стали делать непристойные движения.
Несколько нукеров бросились к Нуру, умоляя разрешить им переправиться на лодке на ту сторону. Менбаша беззаботно махнул рукой; "Пущай, потешьтесь".
Несколько человек вскочили в лодку и погребли на ту сторону.
Как только они приблизились к берегу, степняки вскочили на коней и скрылись в лесу. Сибирцы, боясь засады, не рискнули выйти на берег. Поплыли обратно.
Тут же вернулись степняки и начали пускать по лодке стрелы. Сибирцы повернули к берегу — всадники ускакали в лес.
Раздосадованные, со стрелами в бортах, охотники ни с чем вернулись обратно.
Но основные силы противника, которых опасались Едигир с Рябым Нуром, так и не появились ни ночью, ни на следующий день…
Начали возвращаться гонцы, посланные с известием к удельным ханам и бекам. Докладывали, что ополчение обещали выставить все, но подойдут не раньше, чем через два-три дня. Не вернулись лишь гонцы от вогульских и остяцких князей, к которым путь в один конец занимал у верхового не меньше трех дней.
Ранним утром другого дня печальное известие принес Рябой Hyp, как вестник смерти ворвавшийся в шатер к Едигиру.
— Хан, не знаю как и сказать… Зайла-Сузге исчезла!
— Не может быть! — первое что крикнул Едигир. И как был, в ночном белье, кинулся в шатер брата. — Выкрали? — бросил на ходу едва поспевающему следом Рябому Нуру.