Путь диких гусей
Шрифт:
— Чего стоишь? Врачевать-то умеешь? — он отлично знал историю своего повелителя и жены Бек-Булата, но никогда и не намекнул о том. — Иди готовь мази, чистую материю.
— Кто его? — тихо спросила Зайла. — Медведь?
— Ну, на медведя он не похож, а по хитрости скорее на волчину смахивает. Зубы у него, видать, крепкие и хватка волчья. Но и мы кое-что умеем. Так, великий хан? — полушутя обратился он к Едигиру.
— Да, наверное, сейчас я очень похожу на великого. Не стоит поднимать шума, Зайла-Сузге, — негромко проговорил Едигир.
— Так кто все же на вас напал? — свела брови к переносью
— А похоже, что ты того человека знаешь… — в раздумье ответил Едигир и тут же пожалел, что проговорился, — но о том поговорим позже. Хорошо? Она ничего не ответила и пошла к себе. Едигир с Рябым Нуром прошли в ханский шатер, где уже была приготовлена чистая одежда, еда и зажжены светильники в медных плошках. Заскочил с выпученными от усердия глазами Ата-Бекир и поинтересовался, какие еще будут приказания.
— Собери в городке всех молодых парней, что уверенно держатся в седле, — приказал ему Едигир.
— Так пока все держатся, — неопределенно выразился стражник.
— Вот всех и буди, — отрезал хан.
Пришла старая Аниба, а за ней и шаман с мазями и чистыми тряпками. Пока собирали молодых парней у шатра, Едигиру промыли и перевязали рану на плече, что начала уже гноиться. Смазали медвежьим салом и обожженные руки.
— Ну вот, коль вчера не умер, то теперь долго жить буду, — шутил он. — Давно Бек-Булат уехал? — поинтересовался у Анибы.
— Не так чтобы давно, но мы уже, пять туесов грибов притащили, — отвечала старая женщина, — ох, гриб нынче хороший. Поешь, хан, похлебки. Очень вкусная похлебка!
— Ладно, похлебку поем, старая. А куда он уехал, не говорил?
— Жене не говорит, а старой Анибе разве скажет?
— Кто может знать, где Бек-Булат?
— Может, кто и знает, да я не ведаю о том, — покачала она головой, завязывая последний узел на тугой повязке.
— Хорошо, идите отдыхайте, — кивнул им Едигир, надевая свежую рубаху, — скоро для вас много работы будет.
— Да уж поняла, хан. Коль на тебя руку подняли, то война, должно, большая шибко будет.
Аниба и шаман ушли, а снаружи уже слышались голоса собравшихся. Едигир велел пригласить всех в шатер, и тут с удивлением обнаружил у своих ног кожаный чехольчик, завязанный шелковыми шнурками. Он подобрал его и в раздумье, не решив, что с ним делать, повесил на столб шатра. Затем снял висевший там же колчан со стрелами и повернулся к вошедшим.
Явились около двух десятков человек, в основном молодые парни, что жили в летнее время в столице, обучаясь воинскому искусству. Хан пытливо всматривался в их лица, плохо различимые в неверном свете медных светильников. Потом со вздохом проговорил:
— Вот пришел и ваш черед встретиться с врагом и показать, чему вы обучились, и доказать свою храбрость. Степняки пришли!
По рядам собравшихся прошло легкое движение, но ни один из них не выдал своего волнения.
— Надо срочно оповестить всех беков, мурз и от моего имени велите им собирать своих нукеров и спешить в столицу. Враг не сегодня, так завтра будет здесь. Берите лучших коней и скачите, не жалея ни их, ни себя, во все улусы. Вот вам мой знак и вручите его ханам и бекам. Обратно возвращайтесь на их конях, нигде не останавливаясь.
Едигир вытаскивал из колчана по одной стреле, обмакивал ее в разведенную охру, что держал рядом в глиняном горшочке Рябой Hyp, и подавал каждому юноше. Те кланялись в знак согласия и исчезали за пологом шатра, Когда они остались с Нуром одни, то Едигир тяжело опустился на подушки и, посмотрев на верного воина, тихо произнес:
— Иди теперь ты. Надо зажечь сигнал войны.
Ни слова не проронив, Рябой Hyp покинул хана, направившись на берег, где на возвышении всегда лежали приготовленные сухие ветки и береста для костра войны. Вскоре высокое пламя взметнулось над стенами сибирской столицы. И тут же донесся звонкий удар в медный котел, висящий на караульной башне. Удары следовали один за другим и плыли в ночном воздухе, заставляя вскакивать с теплых постелей людей: мужчин брать в руки оружие, а женщин тихо плакать, глядя им вслед.
Вскинул голову и Ата-Бекир, задумчиво вглядываясь в пламя костра, и перевел взгляд на противоположный темный берег реки, откуда только что вернулся раненый Едигир. Он пожевал свой сизый ус и тихо проговорил;
— Вот и наше время пришло, однако… — и заковылял к своему жилищу.
Зайла-Сузге, услышав гулкие удары, несущиеся со сторожевой вышки, выскочила наружу из своего шатра, и в глаза ей ударил яркий свет сторожевого костра. Волна холода поднялась в ее груди и сковала движения. В растерянности она двинулась к шатру Едигира, обходя группы людей, так же, как и она, испуганно и с тревогой смотрящих на пламя костра. Откинув полог, робко вошла внутрь, где находился в одиночестве Едигир.
В его руках Зайла увидела кусок пергамента, испещренный черными значками арабской вязи. Что-то знакомое угадывалось в том свитке.
Едигир вопросительно глянул на нее и, коротко кивнув, предложил подойти к нему.
— Пытаюсь разобрать, что тут значится, — показал он на свиток.
— Откуда он у тебя? — спросила Зайла, протянув руку к пергаменту.
— Подарил на память один человек, — усмехнулся Едигир.
Зайла развернула пергамент и начала читать, медленно шевеля губами, Едигир с удивлением воззрился на нее.
— Ты можешь это читать?
Но Зайла не отвечала. Глаза ее расширились от удивления, и губы вдруг задрожали, по щекам скользнула слезинка, но была не замечена. Наконец, Зайла подняла глаза на Едигира и, вложив в голос всю надежду, спросила почти шепотом:
— Он жив?
— Кто? — Едигир попытался сделать вид, что не понял, о ком идет речь, но не мог обмануть, ответить "нет" под этим взглядом и согласно кивнул головой, выдавив из себя:- Да. Он жив.
— Где он? — Зайла схватила хана за руку и уже не надежда, а мольба была в ее голосе и во всей обмякшей фигуре.
Едигир с неприязнью выдернул руку из ее пальцев и, отойдя в сторону, отчеканил:
— Если я правильно понял, тот человек твой возлюбленный? Хорошо, я отвечу на все твои вопросы сразу. Сейчас не время играть в прятки. Он пришел к нам с войной, чтобы убить меня и твоего мужа. Это по его милости зажжен костер войны. Я чудом вырвался из его лагеря на берегу родного Тобола. И это, — он показал на свиток, — я похитил из его шатра. Теперь отвечай ты, если считаешь себя матерью своего сына. Кто тот человек и что вас связывает? Я жду… — И хан уселся на подушки в центре шатра.