Путь долга и любви
Шрифт:
Я никогда не разделяла стремление отца к власти, но в этот момент оценила преимущество королевского статуса. Лёгкий намёк и тон, бесконечно далёкий от приказа, но… первый министр Верилии замер, а потом кивнул и сказал:
— Благодарю, ваше величество.
Кажется, папа хотел сказать что-то ещё, но разговор прервал уверенный стук в дверь. А спустя мгновение в гостиной появилась женщина в форменном платье, переднике и строгом чепце.
— Комнаты для госпожи Эмелис готовы, — с поклоном сообщила она.
Вопроса: кто и когда
— Госпожа Эмелис, извините, но мне придётся…
Что именно ему придётся сделать, младший принц не сказал. Просто подхватил на руки и понёс прочь. И всё это с таким бесстрастным, таким невозмутимым видом… А я не выдержала — крепко обвила руками шею Кирстена и уткнулась носом в его плечо. Плевать, что подумает Рид. Плевать, что подумает папа!
— Попалась, — прошептал Кир, едва сопровождающая нас горничная закрыла дверь в ту самую гостиную, где остались представители высшей знати двух королевств.
Я на миг отлепилась от сильного плеча, заглянула в глаза невероятной синевы, но с ответом так и не нашлась. Люблю его. О Создатели, как же я его люблю!
Кирстен шёл уверенно и быстро, не обращая ни малейшего внимания на замирающих при виде нас слуг и придворных. А я кусала губы и не знала — смеяться или всё-таки плакать.
Перехитрил! Выманил! Поймал! Поймал и уже не отпустит — это очевидно. Но дохлый тролль, это скандал. Причём из тех, которые невозможно скрыть. Всевышний, я даже помыслить боюсь, что будет дальше.
Несколько залов, четыре лестничных пролёта, длинный коридор. Горничная, которая действует столь же быстро и уверенно, как и младший принц, останавливается и распахивает одну из дверей.
Уютная гостиная, в которой поджидают ещё две служанки рангом пониже. Увидав их высочество, девушки вскакивают и принимают боевую стойку. Одна из них стрелой подлетает к следующей двери, открывает… мы в спальне. Небольшой и очень-очень светлой.
Мебели немного: комод, низкий столик с парой кресел, ковёр, напольное зеркало, огромный камин. А ещё большая кровать под белоснежным балдахином. Балдахин украшен золотыми и серебряными кисточками.
Горничные готовы принять и устроить гостью, но им даётся совсем иной приказ…
— Все вон! — говорит Кирстен. Или здесь и сейчас его уместнее называть Терри?
Девушки замирают. Выглянув из-за плеча боевика вижу, как вытягиваются лица и округляются глаза. Кир, в отличие от меня, видеть слуг не может, но точно знает, что творится за его спиной.
— Все вон, — совершенно ровно повторяет он.
Хлопок двери, приглушенный стук каблучков, и всё. Мой мир снова сходит с ума…
Кирстен не отпустил, он не хуже меня понимал — пленённая верилийка держаться на ногах не способна. Стремительно
Миг, и рука боевика обвивается вокруг моей талии. Пальцы второй привычно рушат причёску, на которую ушла уйма времени и тьма шпилек.
Ещё миг… и губы младшего принца касаются моих. Сердце замирает, а душа обретает утраченные крылья.
Я — Эмелис из рода Бьен, я маг-защитник с высшим уровнем дара, но я не хочу, я не могу поднять щит против Теридана-Кирстена из рода Донтор. Лучший боевой маг дурборской академии магии… победил.
Поцелуи к магическим дисциплинам, конечно, не относятся, но это была магия — самая настоящая, самая истинная, самая прекрасная. Взрыв, равносильный тому, что случается в момент, когда молния первого порядка встречается со щитом высшей категории. Феерия. Безумие. Чудо.
Даже не переходя на второе зрение, я видела букеты разноцветных искр. Я чувствовала, как дрожит… не моё тело, нет! Само мироздание! Все семь миров, соединённые единой, невероятно прочной нитью. В какой-то миг показалось — эта нить вот-вот лопнет. Или… или это норовит порваться другая ниточка — та, что соединяет душу и плоть?
— Счастье моё, — выдохнул Кирстен. — Безумие моё. Любимая…
Я судорожно вздохнула, чтобы, спустя один удар бешено стучащего сердца, угодить в водоворот нового поцелуя.
Мир исчез. Он просто перестал существовать. Канул в небытие, рассыпался в пыль, умер. А я, наоборот, ожила. Я словно очнулась от векового сна, вырвалась из беспросветной тьмы, из липких объятий горя.
Лишь теперь позволила себе признать — два дня, проведённые вдали от Кира, были подобны самой жестокой, самой изощрённой пытке. Я ни за что не вернусь в Верилию, я никогда не выйду за Ридкарда из рода Неран и никогда больше не позволю верилийскому монарху прикоснуться к моим губам.
— Люблю тебя, — прерывая поцелуй, прошептал Кир. — Люблю, слышишь?
Брюнет сжал крепко-крепко, зарылся носом в мои локоны, а потом отстранился и выдохнул:
— Эмелис… я повёл себя как законченный идиот. Прости. Умоляю.
Вот зря он это сказал. Очень зря!
Нет, я не забыла о причинах нашей разлуки, и о словах, сказанных Киром в библиотеке, и о чувствах, которые овладели мною в тот момент, когда я эти слова услышала. Ещё я прекрасно помнила, как шла к женскому общежитию и что творилось со мной после.
Я помнила всё! Но гнала эти воспоминания в надежде продлить счастье встречи, а Кирстен… О мужчины, они вечно всё портят.
— Прости, — повторил брюнет. И столько искренности, столько раскаяния в голосе…
К глазам, вопреки желанию, подступили слёзы, из горла вырвался всхлип.
— Обязательно прощу, — сказала я. — Но не сейчас.
Нет, всё-таки мужчины временами бывают совершенно несносны! Ему бы промолчать, а он посерьёзнел, подобрался, спросил: