Путь домой. Год надежды
Шрифт:
Как бы то ни было, этой ночью герцог должен умереть. И произойти это должно без свидетелей – это столь же важное условие. Нет свидетелей, нет обвиняемых. Только в таком случае брианская машина правосудия не зацепит какого-нибудь невинного бедолагу из числа служителей дворца. Поэтому всё должно произойти за пределами дворца, в безлюдном месте.
Таков был их план, и выполнить его они решили только вдвоём, даже лакеев не взяли с собой. Всё тот же принцип – никаких свидетелей! Только так должно произойти то, «чего никогда не было».
До входа в лабиринт они добрались скоро после заката. Это место изначально задумывалось как тайное, никому неведомое. Те, кто создал лабиринт, подошли к делу очень основательно, и не поленились прорубить в недрах
Вход в лабиринт скрывала настолько густая завеса плюща, что пробраться через неё было очень непростой задачей, которую впору было бы назвать настоящей битвой. Тугие прутья этого неприхотливого растения так упрямо не желали расступаться, словно возомнили себя строгими постовыми, в чьи обязанности входил строжайший досмотр путников, обыск и изъятие всего лишнего. Рай оказался совершенно не готов к такому «обыску», и к моменту, когда эта завеса всё-таки осталась позади, уже буквально полыхал от раздражения и досады. И тем контрастнее выглядело сосредоточенное спокойствие графа де Лаган, который уже был занят делом: он быстро зажег две свечи, пристроил их в крытые подсвечники, и вот уже протягивает один из них Раю. Тот устыдился своей вспыльчивости и с чувством большой признательности принял этот «светоч», тем более что там, впереди, их поджидала прямо-таки могильная тьма. Граф и Рай обошлись без подбадривающих слов, просто обменялись понимающими взглядами, и.. в путь!
Против ожидания Рая туннель здесь оказался довольно широким, позволил идти по нему плечом к плечу. Так, ведомые неверным светом свечей и своим желанием убить герцога, граф и Рай зажали страх в кулак и положились на удачу.
Сколько они так шли? Час? Два? Вряд ли так долго, но ведь порой ход времени измеряется не шагами, а ударами сердца. Секунды превратились в минуты, а те в часы… Хруст песка под ногами, капли воды, срывающиеся с низкого свода, холодящее душу эхо этих звуков, вязкая глухая темнота и впереди, и позади. Мир сжался до размера маленького уголка подземелья, освещённого свечами, мерцает, грозит вот-вот и вовсе схлопнуться. И что тогда?.. Хоть человек и рождён для того, чтобы в конце концов умереть, каждый хочет отодвинуть этот роковой рубеж подальше и всё-таки пройти свой путь… вообще, идти по этому пути возможно только пока горит свеча, которую кто-то для тебя зажег и вложил в твои руки.
Поймав себя на такой аналогии, Рай горько усмехнулся: «Видать, старею. Слишком часто стал задумываться о смысле жизни». И его внутренний голос, поддержав этот шутливый тон, тут же поинтересовался, мол, а когда это случилось впервые? Ответ Рая удивил, так как заставил его нырнуть в глубокое детство. Жуткий вопрос «зачем вообще жить?» впервые всплыл в сознании маленького Генриха под впечатлением мрачных сказок, услышанных от отца. Тот почему-то решил, что его семилетние дети, приёмный сын и родная дочурка, уже достаточно взрослые для того, чтобы прикоснуться к жутким событиям жестокой старины, где было так много отрубленных голов, крови, предательства и горькой несправедливости. Даже больше того, концовку доброй половины тех сказок нельзя было назвать хорошей, ведь цена за победу над злом, оказывалась слишком высокой, и маленький Генрих не мог с этим смириться…
Но главное, действия тех историй происходили в старинном замке, напоминающем вековое дерево, изъеденное муравьями, ибо в стенах того замка была сокрыта густая сеть тайных ходов. Рай и не подозревал, что ещё помнит эти детские впечатления, а с ними и некоторые подробности тех сказок. И сейчас его вдруг прожгла сумасшедшая мысль, такая яркая, что он даже остановился. Ему вдруг показалось, что тем призрачным замком отцовских сказаний был замок Бетенгтон! Да, именно замок, который позже, превратился во дворец. Но поймав вопрошающий взгляд графа, Рай тут же встряхнулся, пресёк эти мысли. Не время и не место делиться подобного рода открытиями, тем более, если это лишь плод разыгравшегося воображения.
Туннель был длинный, шли они медленно, и мысли Рая снова вернулись в то же русло. Теперь он сосредоточился на том, чтобы заставить себя маленького вспомнить внешний облик того замка, где был убит король Синий Лёд, где рыцарь Чёрное Сердце обезглавил своего брата, а лорд Длинный Меч писал своей принцессе… Что если за этими именами стоят реальные люди и события?
Отец… Он был обыкновенным крестьянином, жившим заботами о семье и уже тем счастливый. Да, Рай знал, что когда-то в молодости его отец участвовал в какой-то войне, но в какой, где?.. Отец наотрез отказался рассказывать, пообещав только, что сделает это в день двадцатилетия Генриха, но он не успел выполнить своё обещание. Смерть настигла его за два дня до назначенной даты… Нет, вряд ли сказки покойного Джона Рая имели какую-нибудь связь с реальностью. Чем больше Генрих думал об этом, тем меньше себе доверял. Это всё обстановка, обстоятельства…
Граф тоже не смог миновать встречи с прошлым. Он вдруг ощутил себя двадцатисемилетним осиротевшим отцом, только-только узнавшим тайну этих ходов. Вот он, молодой, страшно злой, идёт по этому туннелю и отчаянно сражается со своим извечным врагом – боязнью темноты. Только надежда на то, что где-то там впереди, во мраке этого лабиринта, сокрыто то, что поможет ему найти потерянных сыновей… Только эта надежда придаёт ему силы не повернуть назад и броситься что есть сил бежать прочь из объятий мрака. Тогда, как и сейчас, его вела надежда, верная спутница всей его жизни. «Ты найдёшь там то, что поможет тебе справиться с герцогом!» – так сказал человек, подаривший ему план лабиринта. Этот человек умер в тот же час, и граф так и не узнал, что же конкретно он должен был искать здесь. В те дни, уже столь далекие и сейчас вдруг так ясно воскресшие в памяти, граф не мог отделаться от ощущения, что он бездарно теряет здесь время, его душило беспокойство об украденных детях и больной жене, и это якобы бездействие просто сводило его с ума. Знал бы он тогда, что спустя восемнадцать лет ему придётся напрячь свою память, чтобы вспомнить утерянную карту во всех подробностях, вспомнить опыт тех блужданий по этим норам, чтобы, наконец, воспользоваться этим, в принципе, всё с той же целью, возвращения сыновей домой, в семью…
А тем временем подземный ход стал совершенно сухим, кладка стен более добротной.
– Ваше Сиятельство, – вдруг решился нарушить молчание Рай, – Вы ведь впервые попали сюда где-то в возрасте Виктора?
– Я был старше его лет на семь.
– Ах вот как… Но всё равно, это очень серьезно испытание для молодой души!
– Да уж… Впечатлений хватило на все эти годы, – согласился граф.
И в этот момент свет их свечей словно растворился. Его слабая попытка осветить вдруг улетевший ввысь свод и разбежавшиеся в стороны стены не могла увенчаться успехом. Рай от неожиданности даже отпрянул назад.
– Что за чертовщина!!! – испуганно выдохнул он.
– Не волнуйтесь! – рядом раздался ободряющий голос графа, – Это всего лишь большой зал. Сейчас я подсвечу…
Оказалось, что граф успел когда-то припрятать здесь несколько факелов. Чтобы зажечь один из них потребовалось меньше минуты, и наконец Рай увидел, что находится в довольно просторном зале, тяжёлый свод которого поддерживают десятка два массивных колонн. На стенах развешаны давно утратившие краски тканные полотнища, бывшие когда-то изысканными гобеленами и военными знаменами. Может быть, изначально у них и была цель украсить это место, но теперь они только наводили дополнительную жуть. Ту же роль играли и несколько десятков рыцарских доспехов, расставленных вдоль стен. В первый момент Рай даже принял их за людей. А в довершение такой вот мрачной картины ещё и эти зияющие тьмой дыры в стенах, очень похожие на окна в преисподнюю. Впечатление крайне угнетающее.