Путь домой. Год надежды
Шрифт:
– С ума сойти!!! – ошеломлённо прошептал Рай, – Неужели мы под дворцом?!
– Да почти… Это сердцевина лабиринта, – граф вышел на середину зала и высоко поднял факел, – Добрая половина этих ниш на самом деле ходы и только два из них ведут к цели: один во дворец, другой к выходу, остальные тупиковые. Они бесконечно петляют, и я не уверен, что оттуда можно выбраться. Даже по карте это было трудно сделать. Диву даюсь, зачем люди вообще это сделали. Тут есть над чем поразмыслить на досуге… Не зажигайте больше факелов. Мы здесь не задержимся.
– Но мне было бы приятно
Граф на какое-то время замер, после чего медленно развернулся к Раю:
– А ведь это хорошая идея, мой друг! Согласен, давайте оставим здесь свет.
– Вы так думаете? – удивился и обрадовался Рай.
– А почему нет? Мы ведь вернемся и сможем его потушить. А если и нет, они просто погаснут сами. Мне нравится ваша идея. Кстати, давайте я вам кое-что покажу, может статься, потом у нас не будет для этого времени.
Граф подошёл к единственной сплошной стене и, высоко подняв факел, постарался осветить украшающий её барельеф:
– Мне кажется это герб, герб рода Гейсборо, но я не уверен. В таком исполнении я больше нигде его не видел.
Рай подошёл ближе и тоже смог разглядеть на стене изображение огромного щита, три лилии на нем, две шпаги, ещё какие-то детали, напоминающие не то горы, не то крылья птиц.
– Да, это герб герцога, – согласился Рай, – Но во дворце наверху нет ни одного изображения этого герба, разве что на первой странице в летописи семьи. Не знаю почему, но герцог предпочитает пользоваться вензелем вместо герба… Да и чёрт с ним!
Граф кинул на барельеф ещё один взгляд и пошёл следом за Раем, который явно намеревался зажечь ещё пару факелов с тем, чтобы оставить здесь побольше света. Граф не мог не заметить, как печален и бледен стал его друг, но решил унять своё любопытство и не стал сейчас задавать какие-либо вопросы. В конце концов, находиться здесь то ещё удовольствие…
– Сударь, – вдруг встрепенулся Рай, – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но тремя факелами явно уже воспользовались. Это вы?
– Нет, не я, – тут же откликнулся граф, – Кому-то тоже приходила в голову мысль осветить этот зал, и случилось это недавно. Надеюсь, это был Виктор, а не герцог.
– Постойте, кто-то из них был здесь после вас? То есть сегодня?!
– Нет, не так. Я оставил эти факела здесь восемнадцать лет назад, ещё во время моего первого визита сюда, и они очень хорошо сохранились, не правда ли?
– Сударь, тогда… Вы ведь не застали герцога во дворце. Зачем же вы потратили так много времени на изучение этого лабиринта? – Рай всё-таки решился озвучить давно мучавший его вопрос.
– Это давняя и очень странная история, друг мой, – горько усмехнулся граф и достал из-за пазухи карманные часы, – Когда вы говорите обитатели дворца отходят ко сну?
– Через час после захода солнца. Через два уже точно все спят. Дни сейчас длинные. У нас не приветствуется попусту жечь свечи.
– Тогда уже можно выдвигаться.
Граф с нескрываемой тревогой окинул уже довольно хорошо освещённый зал и честно постарался взбодриться:
– Вас
– А вы точно знаете куда идти?
Граф ободряюще улыбнулся и после недолгих раздумий подошёл к одному из тёмных отверстий в преисподнюю. Рай следовал за ним словно тень. Свечи уже вновь зажжены, но углубляться в этот более узкий чем прежде проход так не хотелось.
– Убейте, не понимаю, почему вы выбрали именно эту дыру? – невесело заметил Рай.
– Хороший вопрос. Смотрите и запоминайте вот это, – граф указал на характерный, с первого взгляда не приметный, рисунок камней, – Это путь во дворец, а теперь взгляните точно напротив и на две ниши правее, это выход на свободу. Запомнили? Может пригодиться…
– Очень кстати. Благодарю, – невесело рассмеялся Рай.
А граф уже ступил под низкий свод коридора, ведущего среди прочего и к спальне герцога. Этой ночью они намеревались положить конец столь затянувшейся войне, и были уверены, что для этого у них есть все шансы, гвардии нет, а значит герцог один. Всё в полном порядке!
Но судьбе было угодно сыграть с ними злую шутку. В этот день солнце село в грозовые тучи траурного цвета, оно опалило их края и скоро скрылось во мгле. А уже через час поднялся сильный ветер, и даже самому неискушенному наблюдателю стало ясно, что ночью будет если не ураган, то страшной силы ливень. Так оно и случилось.
Поглотившие солнце тучи добрались до этих мест за пару часов до полуночи, и страшные раскаты грома соединились с мощными ударами в ворота дворца. Это вернулась напуганная грозой гвардия. В такую погоду никому не хотелось оказаться без крыши над головой, и потому Глен и Фил решили вернуться чуть раньше намеченного ими ранее срока, истекавшего утром следующего дня. Только их кони переступили границу парка, как начался дождь, и тут к бабке не ходи, все понимали, что скоро он превратится в настоящий водный шквал, так что люди стремглав бросились под навесы.
– Всё хорошо, что хорошо кончается! – порадовался Виктор, сходя на землю.
– Да, уж, едва успели! – Фил был рядом и полностью разделял радость товарища.
Оба праиэра с удовлетворением наблюдали, как пришедшие с ними гвардейцы несутся под крыши конюшен, увлекая за собой коней. И, как ни странно, действия эти, несмотря на внешнюю суетливость, были довольно организованными, никто никому не мешал, всё происходило в едином слаженном порыве. Тут рядом с Гленом и Филом появился старший конюх Пол Эквайн:
– Господа, я позабочусь о ваших конях, – бесстрастно заявил он и, не дожидаясь разрешения, взялся за поводья.
– Очень мило, – Фил проводил его вполне довольным взглядом и вдруг душевный хлопок по спине заставил его вздрогнуть всем телом.
– Чего ради ты застыл?
Это был называемый Гленом. Он даже не пытался скрыть свою радость и сейчас тянул Фила под укрытие:
– Давай же, старина, поспешим! Чего зря мокнуть?
Фил и не думал сопротивляться, и вот они уже дружно нырнули под навес, раскинутый над крыльцом правого хозяйственного крыла.