Путь эльдар: Омнибус
Шрифт:
Жалящий Скорпион не успел нанести смертельный удар: справа атаковала Наремун, и аспектный воин отступил под натиском ее полуклэйвов. Инкубы и кабалиты наступали все дальше. По краям поля зрения Колидарана все окрасилось в алый, и сцена перед его глазами начала темнеть по мере того, как гуща рукопашной удалялась. Он остался беспомощным среди мертвых и раненых, не в силах встать, и его клэйв лежал слишком далеко, чтобы дотянуться.
В полубессознательном состоянии Колидаран едва различал, что происходит. Бой вокруг прекратился, контрнаступление аспектных воинов загнало воинов иерарха обратно на абордажные корабли. Слева появилась фигура с длинным двуручным цепным мечом в руках. Страх вернулся. Размытый силуэт навис над ним, и инкуб узнал тяжелую броню и атрибуты экзарха Жалящих Скорпионов, готового к атаке.
Колидаран закрыл глаза, ожидая удара.
После нескольких мучительных мгновений он снова открыл глаза и увидел, что экзарх по-прежнему стоит неподвижно.
— Пред тобой, мною данный, встал выбор.
Голос экзарха имел особый ровный темп и ритм, и говорил он на языке, схожем с древними наречиями Комморры. Жалящий Скорпион поднял клинок, приняв более оборонительную позу.
— Без предубеждения, без угрозы, предложение. Выбери жизнь, пожертвовав волей, или смерть.
— Правда? — он засмеялся. Смех слегка отдавал безумием. — Ты стоишь с занесенным клинком и говоришь, что не принуждаешь меня? На каких условиях ты примешь мою капитуляцию?
— Твоя жизнь, и твоя судьба — мне. Твой клинок, и твоя верность — Алаитоку. Твоя ярость, и твоя ненависть — Кхаину. Прирожденные воины, вроде тебя, редки. И больше, от меня, выучишь ты. Обещание, слово мое, мир. Ни страха, ни сомнений, ни обреченности.
Колидаран на миг задумался над значением этих слов, пытаясь расшифровать намерения экзарха из его напыщенных фраз.
— Ты предлагаешь отвести меня в свой храм? Чтобы я бросил мой Путь ради вашего?
— Именно так, это будет сделано, без предубеждения.
Страх принес с собой острую вспышку голода, который пожирал дух Колидарана. Его сущность утекала прочь, и это, вместе с болью от ран, вызвало у него головокружение. Он чувствовал, как сердце тяжко колотится в груди, но становится все слабее. По мере замедления пульса голод становился сильнее. Та, что Жаждет, дожидалась его души и была в одном лишь вздохе от того, чтобы завладеть ею. Ужас перед ней придал Колидарану силы.
Выживание всегда было дороже, чем гордость или верность.
— Я согласен! Спаси меня от вечной погибели, мои жизнь и дух в твоих руках.
Пробудившись, Колидаран ощутил, что лежит на простыне, под теплым покрывалом, и не стал открывать глаза, наслаждаясь уютом полусна. Он не помнил, когда спал так крепко. Ощущение быстро миновало, уступив место чувству уязвимости. У него не было ни оружия, ни доспехов — их отобрали, прежде чем переместить в залы исцеления на борту звездолета — и инстинкт, приобретенный от постоянной опасности, говорил ему, что он должен вернуть себе средства обороны. В храме инкубов он бы без них не выжил.
Невдалеке послышался тихий женский голос.
— Отдыхай, не тревожься, ты в безопасности.
Что-то прикоснулось к его руке под одеялом, Колидаран открыл глаза и увидел целительницу, Нароами, которая стояла над ним. Она положила на него левую руку, а в правой держала амулет с четырьмя драгоценными камнями, похожими на алмазы. В сердце каждого самоцвета горела крошечная голубая звезда.
Они были в маленькой комнате — изолированной от экипажа, как заметил Колидаран — с одной кроватью и приземистым шкафчиком, увенчанным плитой, похожей на мрамор. На ней находилась стойка с множеством кристаллов разных размеров, цветов и форм, а рядом стоял поднос с медицинскими инструментами.
— Твое тело хорошо подчиняется воле, — сказала целительница. — У тебя сильный дух.
— Он закален долгим противостоянием врагу.
— И как ты себя чувствуешь?
Колидаран слегка пошевелился, разминая мышцы. В позвоночнике вспыхнула боль, и он скривился.
— Везде скованность, — произнес он, скрежеща зубами, — а спина как будто горит.
— Ты не так понял вопрос. Мне известны все недуги твоего тела. Физические травмы залечатся. Но твой дух, твои мысли — вот что я хочу понять. Как ты себя чувствуешь?
— Зачем тебе это?
Лоб Нароами слегка сморщился, нахмурившись в недоумении. Целительница была удивлена этим вопросом.
— Ткань можно сшить заново, переломы можно вправить, но ущерб, нанесенный духу, нельзя просто так восстановить. Если ты болен духом, то лечить тело бессмысленно.
— Типичная чепуха искусственного мира! Ты сама сказала, мой дух силен. Мне случалось переживать и худшее.
Нароами устремила долгий взгляд на Колидарана, и он презрительно усмехнулся над состраданием, которое наполнило ее глаза. Он твердо встретил ее взор.
— Мне не нужно твое сочувствие, а твоя жалость оскорбительна.
Нароами отвела взгляд, отвлекшись на кристаллическое устройство в своей руке. Она не подняла глаз, когда заговорила.
— Горечь — это ожидаемо. К тебе прикоснулась столь глубокая тьма, а ты не понимаешь, насколько велика опасность, грозящая тебе.
— Опасность? Было бы бессмысленно лечить меня, чтобы потом убить, даже жители искусственных миров не настолько глупы. Когда мое тело будет восстановлено, что ты собираешься делать?
— У меня нет никаких намерений касательно тебя. Как и у всех остальных. Ты смотришь на вселенную сквозь мрачную линзу, которая искажает твое восприятие, и видишь врагов, которых там нет.
— Экзарх, он сказал, что моя судьба будет принадлежать ему. У него есть намерение.
— Кенайнат, экзарх Скрытой Смерти. Он принес тебя ко мне нагим, как сейчас, и ничего не сказал ни о том, как ты к нему попал, ни о какой-либо заключенной вами сделке.
— Тогда его слова звенят от пустоты. Он обещал мне мир, а потом бросил.