Путь хирурга. Полвека в СССР
Шрифт:
— Садитесь, товарищ Голяховский.
Заведующий отделом — хмурый, пожилой — восседал за большим столом, покрытым зеленым сукном, и в разговоре его тоже звучала суконность:
— Мы пригласили вас, товарищи, сюда, чтобы сделать важное сообщение…
Мне сразу вспомнилась первая фраза городничего из гоголевского «Ревизора» — точь-в-точь. Только вместо «господа» — «товарищи». Он продолжал:
— Как вы, товарищи, наверняка знаете из газет и радио, Центральный Комитет партии и Совет Министров СССР недавно приняли очень важное постановление об усилении кадров сельских районов страны. Мы, товарищи, как и вся страна, горячо поддерживаем это мудрое решение партии и правительства. Оно накладывает
Министр пояснил, что врачи тоже должны, по постановлению, ехать в районы и нам предлагают новые должности — быть главными врачами районов. Направления уже распределены, мне выделено место главного врача в поселке Лоухи, около трехсот километров к северу от Петрозаводска. Вот тебе на! Мы были ошарашены. Правильно ожидал я неприятности от начальства, но все-таки не такой большой.
Со смерти Сталина прошло около года. Теперь во главе ЦК был Никита Хрущев, а во главе Совета Министров — Георгий Маленков. Новые вожди выпускали постановление за постановлением, каждое начиналось: «в целях улучшения», «в целях обеспечения», «в целях укрепления». Но, как всегда в Советском Союзе, все делалось коряво и бестолково и получалось так, что после тех «улучшений, обеспечений и укреплений» жизнь людей оставалась тяжелой и продолжала ухудшаться. Вот и теперь, стремясь выполнить новое постановление, местные власти «укрепляли» сельские районы за счет лишения городов их привычных и ценных работников. Посылаемые в районы люди были некомпетентны для работы в сельских условиях. Ну что эти начальники знали о наших административных способностях? Какой из меня главный врач сельского района? Просто мной и другими хотели «заткнуть дырки», чтобы послать в Москву отчет, что постановление выполнено и столько-то специалистов посланы из города в районы. К тому же посылать начали в основном евреев. В Петрозаводске, в «краю непуганых евреев», их стало так много, что от них хотели избавиться.
Нам предложили расписаться в новых назначениях. Ну нет! Я решил, что никуда не поеду:
— Я расписываться не буду и уезжать из Петрозаводска не собираюсь.
Другие тоже отказались. Оба начальника явно озадачились. Цековский заведующий сказал примирительно:
— Мы, конечно, понимаем, товарищи, что вы все хотите обдумать и обсудить дома со своими семьями, чтобы подготовить их к правильному решению. Что ж, это ваше право. Подумайте, решите и завтра подпишите.
Министр добавил:
— Приходите завтра в любое время дня прямо ко мне в кабинет, там и подпишете. А сейчас моя машина развезет вас по домам.
Я попросил остановить меня около дома моего приятеля-юриста Володи Розенгауза и рассказал ему о предложении и о моем отказе:
— Что ты об этом думаешь?
— По-моему, если не согласишься, тебе грозят большие неприятности.
— Что же мне делать?
— Знаешь, пойдем сейчас же к Васе Броневому, юристу республиканского Совета профсоюзов. Он мой друг, прекрасный парень и выпивоха. Твой вопрос относится к его компетенции.
Василий Броневой, крупный красивый мужчина лет тридцати, встретил нас приветливо, даже радостно. Я изложил ему ситуацию.
— Во дают! Мудаки! — сказал Броневой. — Опять выполняют постановление, и опять без мозгов. Вы не подписались?
— Нет.
— Правильно сделали. В нашей советской стране чудес, — он подмигнул и рассмеялся, — есть много
— Что они могут сделать со мной, если я не подпишу?
— Могут уволить с работы. Но вы их за это можете судить.
— Кого судить?
— Вашего министра, если он отдаст этот дурацкий приказ, потому что он тоже не знает законов. Тогда я возьму это в свои руки. Вы выиграете суд и можете ехать, куда хотите, хоть обратно в Москву.
Броневой мне очень понравился, и я тут же пригласил их обоих к себе. Втроем мы выпили бутылку водки и разговорились на «ты». Вася рассказывал острые политические анекдоты, рассказчик он был прекрасный. Но водки, как всегда, не хватило, и мы с ним отправились на поиски. Купить водку в Петрозаводске было непросто, Вася знал — где:
— Тут рядом есть магазин. Я недавно выручил в нем молоденькую продавщицу по одному делу. Она даст нам водку. Девка — во! Послушай, я хочу ее трахнуть, да, понимаешь, негде. Я женат и моя жена — местная. Все здесь нас знают. А твоя хата, как говорится, с краю. Могу я как-нибудь привести ту девку тебе? А ты смойся на часок, а?
Я понял, что с Васей Броневым можно делать дело.
На другой день министр вызвал меня с работы:
— Я надеюсь, что вы все продумали и готовы подписать назначение в Лоухи. Мы решили дать вам двойную зарплату.
— Спасибо, но я не собираюсь подписывать.
— Что ж, вам же будет хуже. Вы же понимаете, что это правительственное решение.
— Мне все равно, я не подпишу.
Министр позвонил кому-то по телефону:
— Он у меня, но подписывать не хочет. Хорошо, я пришлю его к вам.
На министерской машине меня опять привезли к зав отделом ЦК. Его как будто подменили — он встретил меня радушно, вышел из-за стола, улыбался:
— Садитесь. Вы мне в сыновья годитесь, я могу говорить вам «ты». Послушай, ты женат?
— Нет.
— Прекрасно! В Лоухах много красивых баб, а мужчин мало. Ты скоро найдешь себе, так сказать, девку по вкусу — и появится у тебя красавица жена, с большим домом. А у нее будет корова. Твоя теща станет поить тебя парным молоком и печь пироги с грибами. В тех местах такие, брат, пироги с грибами пекут! Ты любишь пироги с грибами?
Я думал: один из нас должен быть идиотом. Я буду идиот, если послушаю его.
— Нет, пироги с грибами я не люблю, тещу с парным молоком не хочу, жениться не собираюсь и в Лоухи не поеду.
— Так… а вы ведь, кажется, комсомолец. Где же ваши патриотические чувства? Раньше мы пробовали говорить по-хорошему, теперь будем говорить по-другому. Вы знаете, что вам грозит за невыполнение решения?
— Мне ничего не грозит, — а сам подумал, что, будь это на год раньше, он бы приказал арестовать меня; все-таки кое-какой прогресс явно ощущался.
Так меня и заманивали, и запугивали. Кончилось тем, что на следующий день министр приказал не допускать меня на работу и не платить зарплату, мне вынесли строгий выговор с занесением в личное дело, а это было характеристикой, с которой никто не захотел бы принять меня на работу. Проще говоря, меня делали изгоем общества. Других докторов взяли, как говорится, «на пушку», и они вынужденно поехали по новым распределениям. Тогда мой новый друг Вася Броневой (который уже приводил свою даму ко мне) написал за меня мотивированное заявление в суд, с обвинением министра в безосновательном нарушении прежнего договора. Я отнес бумаги в городской народный суд — деревянный двухэтажный барак. Делопроизводительница спросила: