Путь Инкуба
Шрифт:
Разицик почувствовал и изумление, и восторг. Ходили слухи, что архонт ранен и потерял дееспособность, но то, что он открыто признавался в этом, значило две вещи — старый Ниос доверился ему, и при этом он слаб и уязвим. Разицик с готовностью шагнул вперед.
— Нет! Скажите, что это не так! — убедительно запротестовал он. — О, мой возлюбленный архонт, какая жестокая судьба постигла вас?
— Мне не нужно твое ссочувсствие! — выплюнул архонт. — Ты, как и вссе прочие члены моего рода, недосстоин имени Иллитианов! Сслабые, ссамодовольные, неблагодарные ссибариты, вссе до единого! Никто из васс недосстоин возглавлять
— Сожалею, что не соответствую вашим идеалам, архонт, — ледяным голосом ответил Разицик, в то время как ругань Ниоса перешла в мешанину шипения и надрывного кашля. У него все еще были меч и пистолет, с которыми он охотился в катакомбах, и инкубы не подумали разоружить его. Он задался вопросом, сколько понадобится времени, чтобы пересечь комнату и всадить клинок в сердце архонта. Немного, решил он. Разицик ступил в сторону, чтобы обойти столик в центре комнаты. При этом он заметил, что на столе что-то поблескивает. Это была корона из темного металла с двумя удлиненными зубцами, которые выдавались бы над лбом носителя, подобно рогам.
— Да, корона, — тихо сказал архонт. — Ты можешь прямо ссейчас убить меня, но ссначала высслушай…
— О, я так не думаю! — воскликнул Разицик, выхватил меч и ринулся вперед. К его удивлению, архонт не сдвинулся с места и остался на троне, даже когда острие клинка с хрустом вонзилось в его грудь. Первый удар, судя по ощущению, не дошел до плоти, видимо, под одеждой была какая-то броня. Разицик не стал тратить время на раздумья, снова и снова вонзая меч в неподдающееся тело. Его охватил восторг убийства, и он начал яростно кромсать фигуру на троне, пока она не рухнула, испустив последнее, отчаявшееся шипение.
Разицик перестал рубить, засмеялся, перевел дыхание и снова расхохотался. Руки его дрожали от прилива адреналина. Он ожидал, что в любой миг сюда ворвутся инкубы, но их не было. Теперь он, Разицик, стал архонтом, и они подчинены ему, как и все остальные души в крепости Белого Пламени. С чего начать? Неплохим стартом будут дары для друзей и отмщение врагам. Тут ему на глаза вновь попалась корона, по-прежнему лежащая на столе. Да, лучше начать вот с этого.
Разицик подобрал корону и взвесил ее в руках, на миг залюбовавшись мастерской работой. Несомненно, Ниос намеревался передать ему древний символ власти, который продемонстрировал бы кабалу, что новый лидер получил его благословение. Разицик снова рассмеялся над спесью старого архонта и его иллюзиями, что это все еще может что-то значить. И все же, корона сама по себе ценна как трофей, и, нося ее, он всегда будет помнить об этом великолепном моменте. Он медленно возложил корону на свою голову, чувствуя, как примеряет на себя роль владыки. Он будет грозным архонтом, грозным, могучим и… незабвенным.
Невыносимая боль пронизала виски Разицика, раскаленно-белый жар, который выжег из него все мысли, всю волю, кроме лишь желания кричать. Он отчаянно рванул корону, но та осталась крепко сидеть на месте, словно ее приварили к голове. В глубине тела возникло раздирающее чувство, как будто неведомая сила выкручивала нечто из самого средоточия его существа. Если бы только Разицик еще мог видеть, он бы узрел, как из его глаз и рта появляются извивающиеся нити света и тянутся к трупу сраженного архонта, лежащему у подножия трона. Если бы он еще мог различать звуки, то услышал бы, как его собственный
Световые нити угасли, снова погрузив зал в полумрак. Несколько долгих секунд Разицик раскачивался на месте, потом вдруг пошатнулся, но не упал. Миг он растерянно осматривал себя, а потом изверг густой поток ругательств.
— Спасибо тебе, что абсолютно ничего не делал, пока этот маленький ублюдок пырял меня мечом! — сердито воскликнул он.
Мастер-гемункул Беллатонис появился из-за портьеры, держа в одной длиннопалой руке большой шприц, полный красной жидкости, а в другой — необычный пистолет с закрученным спиралью стволом. Беллатонис, судя по виду, не оскорбился этой вспышкой гнева. Он повесил не пригодившийся пистолет обратно на пояс, и на его лице отражалось лишь легкое веселье, витающее вокруг морщинистых губ.
— Я с самого начала говорил, что для того, чтобы устройство сработало правильным образом, лучше всего будет, если субъект наденет его добровольно, — мягко сказал гемункул. — Я посчитал вероятным, что он так и сделает в свой миг триумфа, несмотря на довольно грубый отход от задуманного сценария.
— Вероятным? В тебя когда-нибудь вонзали меч, Беллатонис?
— Неоднократно, мой архонт, — пробормотал Беллатонис, приближаясь. Он вонзил иглу шприца глубоко в шею Разицика — теперь, вернее, Ниоса — и медленно надавил на поршень.
— Что ж, это не из тех вещей, которые приносят мне удовольствие, пусть даже со стеклянной плотью, — ощерился Ниос Иллитиан.
В душе же он чувствовал восторг от того, что его губы и щеки снова могли свободно двигаться, и поэтому он быстро менял выражение лица, то ухмыляясь, то хмурясь, зевая и снова скалясь. Это было приятно, несмотря на продолжающуюся боль от инъекции.
Наконец Беллатонис убрал шприц и оценивающе взглянул на новое лицо Иллитиана.
— Я бы так не сказал, когда только что увидел его, но теперь Разицик действительно выглядит как вы, — вынес вердикт гемункул. — Что-то в глазах.
— Целеустремленность и легкий оттенок интеллекта, гемункул, ничего более.
Ниос наклонился и подобрал меч Разицика, который лежал там же, где выпал у того из рук. Чувствовать оружие в ладони тоже было приятно. Он с силой вогнал клинок в лежащее тело, ставшее теперь пристанищем бесполезной душонки Разицика. Мучительное шипение, которое вырвалось из него, было слишком хорошо знакомо Иллитиану. Архонт наклонился, чтобы взглянуть в изуродованное лицо своего старого тела.
— Все еще с нами, Разицик? Хорошо. Я знаю, ты слышишь меня, — промурлыкал Иллитиан, медленно проворачивая клинок. — Не беспокойся, в то немногое время, что тебе осталось, ты заново научишься говорить — по крайней мере, я могу гарантировать, что ты снова сможешь кричать.
Жалкое булькающее шипение, вот и все, что смог выдавить из себя Разицик. «Есть куда совершенствоваться», — подумал Ниос. Он оставил меч торчать из тела и повернулся обратно к гемункулу с чем-то вроде признательности на лице.
— Иди за мной, — без обиняков сказал он и нажал на один из подлокотников трона. Участок стены поднялся вверх, и за ним обнаружился другой, более просторный зал.
— А что делать с молодым самозванцем? — спросил Беллатонис, ткнув ногой покрытую стеклом массу на полу.