Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата
Шрифт:
— Начало травеня, речной воздух еще очень холодный! — понимающе поцокал языком Гуйюк. — Может, светлый гость желает отдохнуть? Я распоряжусь, чтобы приготовили лазоревую светлицу...
— Благодарю, добрый каган, но нас ждут в устье Днепра. Необходимо как можно быстрее туда добраться. Целью нашего путешествия является некий остров в Южном море...
— По слухам, что донеслись до нас, на этом острове есть гепатитовая руда, столь необходимая для цуглей наших стальных коней, — видя, что командиру невмоготу, Шура развивал мысль далее: — Подобной руды, насколько
Каган горестно зацокал языком. Ему так жалко, что в этот момент под рукой не оказалось такой руды!
— Мне бесконечно жаль, — вздохнул он. Об этой руде упоминалось, кажется, в «Джангаре» [10] ... Далеко, на юге лежит вечнозеленая земля Бумба, где есть все.
— Есть еще такая страна — Греция, — шепотом поведал Лютикову полковник, — там тоже есть все, даже греки. Давай тащи из него грамоту, а не то у меня сейчас мигрень начнется.
10
«Джангар» — героический эпос калмыкского народа, в котором изображены сказочная счастливая страна Бумба и ее богатыри-защитники.
Со стороны Шуры последовала длинная цветистая фраза, в которой выражалась надежда, что взаимопонимание двух соседских народов вскоре будет достигнуто, но сейчас от кагана Гуйюка необходим документ, разрешающий им проезд по территории хоривского каганата и содействие от местного населения в экстренных случаях.
Каган слушал Шуру, блаженно улыбаясь и кивая головой. Затем, в свою очередь, разразился длиннющей тирадой о том, как приятно ему было лицезреть представителей благородного народа белороссов и не менее приятно оказать им столь пустячную услугу. Затем, не меняя сладкого тона, он попросился прокатиться на «Мурене» хотя бы пару дерет.
Обессилевший полковник лишь махнул рукой и оговорил, что сопровождать кагана будут лишь два телохранителя, ибо судно и так перегружено. В качестве заложников Лейф оставил трех своих головорезов, глядя на которых каган испугался, что в его отсутствие город будет подожжен.
Напряженно чеша репу, он рассудил, что если северяне захотят, то уволокут его и так — даром. После осознания этой истины он успокоился и расплылся в приторной улыбке.
— Я полагаю, что предосторожности излишни, — заявил он, — мы ведь добрые соседи.
— Угу, — угрюмо ответил полковник, — дружим, но на запасном пути у нас всегда стоит вагон с намордниками. Залезайте, бек на судно — прокатим с ветерком. До Канева не обещаю, но миль десять накрутим...
Поздним вечером, когда начали загораться первые звезды, каган Гуйюк сошел на хоривскую пристань и долго махал вслед медленно пропадающей в сгущающейся тьме «Мурене». Он беспокойно глядел, как за поворотом пропадают кормовые огни судна из чужого мира, и внезапно душу охватила такая щемящая тоска, что слезы потекли по его скуластому лицу. Заметив, что господин и повелитель плачет, оба его телохранителя недоуменно переглянулись.
— Высочайший, — нерешительно начал левый, но каган его перебил:
— Хотя бы загребным взяли, ушел бы с ними... Это не просто ладья ушла за поворот — жизнь промчалась мимо нас! Жаль, не поймете меня, мои верные псы! Ваше счастье в том...
Если бы начавший оправляться от своего недомогания полковник Волков услыхал бы сейчас стенания кагана, то сказал бы следующее: «Сия болезнь „Музою дальних странствий“ прозывается и будет описана в другом месте и в другое время господами Ильфом да Петровым. Описание сие можно заказать в Бобруйске наложенным платежом».
Настоящая жизнь промчалась мимо Гуйюка, обдав его брызгами днепровской воды и сгинув в одночасье за ближайшим поворотом. Он постоял еще немного, затем вспомнил, что сегодня должна жеребиться его любимая кобыла, и тотчас забыл про визит белороссов, диковинный корабль и ощущение собственной неполноценности. Как ни крути, а реальная синица куда лучше виртуального дятла!
Глава 13. Гея. 1698.
Прибытие. Бухта Суфиа
Тому, кто читал «Таинственный остров» Жюля Верна, нет необходимости сильно напрягаться для того, чтобы представить себе этакий залив Акулы, увеличенный раз в десять. Представить поросшие девственным лесом крутые берега и эстуарий небольшой реки, впадающей в вышеупомянутый залив.
Где-то в чаще дремучего леса, возможно, и скрывались стада чернокожих... Скрывались от франко-голландских миссионеров, скрывались от торговцев «черным золотом», а также от диких зверей, плохой погоды и прочих напастей, коих так много в этом безумном мире.
— Где-то там по деревьям, вполне вероятно, прыгает еще не отловленный предок Александра Сергеевича Пушкина, — сказал Волков сыну, наблюдая в бинокль за побережьем с палубы крейсера «Орион».
— Может, поймаем? — предложил Костя. — Нам по дороге, могли бы подбросить Ганибалку...
— Рано еще.
Волков опустил бинокль и, чему-то улыбаясь, осмотрел надстройки. Погладил рукой хромированную поверхность леерной стойки, как будто на прогулочной яхте для миллионеров. Сказал радостно:
— Нет, сынок, хорош у нас все-таки «Орион»! Экий красавец!
Крейсер действительно был хорош по всем статьям. Он был, конечно, не слепой копией «Москвы», скорее «Москва» просто послужила ему прототипом. Благодаря предельной концентрации электроники, крейсер обслуживался всего сотней матросов-Ревенантов. На реальном крейсере экипаж был в четыре с половиной раза больше.
Силовая установка мощностью двести тысяч лошадей придавала способность «Ориону» развивать скорость в сорок узлов (причем без форсажа), а бортовое вооружение позволяло вести бой одновременно против ударного воздушно-надводно-подводного соединения. Образно говоря, крейсер представлял собою должным образом проточенный кусок титана — монолит, усиленный по стрингерам и шпангоутам вкраплениями никеля и кобальта.
Понятно, что, передавая Волкову эту безумно надежную и одновременно опасную игрушку, Хранитель заклинал его проявлять благоразумие и осторожность.