Путь истинной любви

Элизабет Мэри

Она переворачивает страницу.

Я начинаю кусать ногти, пока тепло поднимается по моему позвоночнику вверх, и капля

пота стекает в нижнюю часть моей спины. Изгиб каждой буквы, которую она пишет, звук

каждой буквы «t» , которую она перечеркивает, ощущается так, будто режут мои кости.

Сжав челюсть, я хватаюсь влажными пальцами с кровоточащими кутикулами за край

кресла, чтобы не убежать из этой комнаты с криками.

– Что насчет мальчика по соседству, Пен?

Ты хочешь поговорить о нем? – спрашивает

доктор Мастер Письма. Она останавливает карандаш и ждет моей реакции.

– Почему вы спрашиваете о Диллоне?– я выдыхаю, борясь с внутренним огнем и пытаясь

казаться нормальной.

– Потому что мне сказали, что он уезжает в следующем месяце.

– И?– спрашиваю я, пока слезы жгут мне глаза.

– Ладно, у тебя с ним были стычки…

– Я не хочу говорить об этом, – я прерываю ее.

– Твои родители боятся, что отсутствие Диллона разрушит все наши успехи. Что ты об

этом думаешь?

Проглотив жвачку, я держу мои руки на стуле и говорю:

– Я думаю, что мои родители должны перестать говорить с Вами и начать говорить со

мной.

***

– Пенелопа, мы сказали ей о Диллоне не для того чтобы она расстроила тебя. А

упомянули об этом на случай, если это станет проблемой, – говорит мама. Ее карие глаза

ненадолго встречаются с моими в зеркале заднего вида, прежде чем вернуться на дорогу

перед ней.

Сидя на заднем сидении с опущенными окнами, пока почти летний ветер оставляет в моих

волосах аромат соли. Мы едем через город после моего приема у терапевта. Солнечное

тепло просачивается через мою кожу, согревая меня снаружи. Искра восторга в ожидании

лета, мои первые водительские права, все это отправляет поток предвкушения по моим

венам, вымывая страх и отвращение к самой себе. Я мечтаю о днях, проведенных на

горячем песке, о купании в соленом океане и о дорожном приключении, и о том, что бы

покинуть Кастл Рейн.

Потом я вспоминаю, всех кого покину в этом году.

Сумасшедшая девушка.

Подъезжаем к дому, мама выключает машину и поворачивается ко мне лицом.

С рукой на ручке двери я спрашиваю:

– Что?

Она улыбается, освещая свое круглое лицо принудительным счастьем. Темные волосы

седеют с возрастом, и годы стресса, благодаря такой дочери как я, влияют на нее – у моей

мамы глубокие морщины между бровей и вокруг глаз, а ногти обкусаны, как у меня. Я не

могу вспомнить последний раз, когда видела ее улыбку, а значит, и не слышала ее смех, а

вот плач постоянно.

– Я хочу, что бы ты знала, отец и я гордимся тобой, Пен, – говорит она. Несколько прядей

волос выпадают

из ее хвоста.

– Спасибо, мама,– бурчу я, вылезая из машины.

Я закрываю дверь, чтобы обойти Chrysler сзади, когда Диллон выходит из своего дома. Он

одет в шорты и белую футболку. С ключами свисающими с его руки, соседский парень

останавливается на краю крыльца и смотрит на меня. Я не могу больше выдержать его

взгляд и двигаюсь вперед.

– Пенелопа, – он меня окликает.

Спасая, нас обоих от неловкого разговора о том, что произошло на вечеринке у Герба и

Матильды, и себя от того, что бы услышать о том, что он, наконец, уезжает, я пробегаю

через дверь и бегу наверх, где запираюсь в ванной.

Располагая руки на краю раковины, я смотрю в зеркало. Смотрю на отражение лица,

которое не хочу больше знать. Девушка, пристально смотрящая на меня, с темными

кругами под глазами и постоянно хмурым лицом – та, что отгоняет от себя всех кого

любит.

– Будь нормальной, – говорю я ей. – Веди себя нормально.

Мой пульс ускоряется, когда из-за гнева напрягается каждый мускул в моем теле. Я

ударяю кулаком по зеркалу, посылая рябь через мои неизменные размышления.

– Будь, черт возьми, нормальной!– кричу я, разбивая руками зеркало.

Трещина прорывается через центр моего лица, но ничего не меняется. Мои глаза отдельно

стоящие, моя кожа выглядит больной, и я чувствую свои внутренности мертвым грузом.

Посылаю кулак в стекло еще раз, разбивая его полностью, чтобы в этот раз я была

неузнаваема. Я – ничего, кроме острых как бритва осколков, калейдоскопа обломков... Он

говорил, что не покинет меня.

Глава 34

Диллон

Я провел последние несколько месяцев, пытаясь выяснить, что мы сделали неправильно,

думая, что я мог бы сделать по-другому, и спрашивая, можно ли это исправить.

Я скучаю по тем дням, когда мы были детьми.

Подростковая любовь такая неприкасаемая.

Я тосковал по простым вещам. Когда Пенелопа ездила на моем руле. Или, когда она

ждала новую пару солнцезащитных очков. Мы играли, пока не загорались уличные

фонари. Шли домой толкаясь и крича, с грязными лицами и следами от травы на

коленках. Я скучаю по прыжкам со зданий с Гербом и Матильдой, по зависанию с

друзьями, без необходимости заботы о всем мире.

Я скучаю по безумию.