Путь истины. Дмитрий Донской

Арсеньев Василий

Воевода велел дьяку записать слова послов. Гонец с донесением поскакал к князю Юрию в стольный град Рязань…

К вечеру Ванюша захворал. Видать, утреннее веселье на дворе в студёную пору не прошло даром! Холопка, девица осьмнадцати лет отроду, прикладывала к горячему челу отрока смоченный ключевою водою убрусец 15 . Воевода заплакал от горя, – жена его померла при родах, а теперича он мог потерять и единственного сына своего.

Так, Добрыня Иванович сидел на скамье, потупившись, и вдруг услышал чьи-то шаги. Тогда воевода поднял глаза

и встретился взглядом с той самой женщиной, что прибыла в составе татарского посольства. Появление этой монголки для него стало полной неожиданностью, как и ее слова:

15

Убрусец – полотенце (прим. авт.).

– У меня есть снадобье, – позволь мне исцелить чадо твоё.

– Откуда тебе ведомо о его хвори? – удивился Добрыня Иванович, поднимаясь навстречу незваной гостье.

Та промолчала. Воевода пребывал в раздумье: «Могу ли я доверять иноземке? Сии люди пришли в нашу землю, дабы поработить нас! Но есть ли выход у меня?» После недолгих колебаний он провёл женщину в избу, где у печи в лихорадке и бреду лежал ребёнок.

– Тёплой воды, – кивнула иноземка девушке, которая с недоумением покосилась на неё.

– Делай, как велено тебе! – закричал воевода, и холопка покорно вышла из избы.

Потом монголка достала из заплечного кожаного мешка несколько кореньев и бросила их в принесённую чашу с водой.

– Пусть настоится, – время от времени сей отвар давайте пить ему, – сказала она и тотчас удалилась.

Вскоре воевода пошёл в церковь, где поклонился трижды до земли иконе Христа и молился так:

– Господи, спаси и сохрани дитя моё!

Наутро жар у ребёнка спал, а на другой день Ванюша был в полном здравии. В церкви по этому случаю отслужили благодарственный молебен. И тогда воевода призвал ту монголку и спросил у неё:

– Как мне отблагодарить тебя?

– Коли князь твой покорится хану нашему и не прольётся кровь невинная, сие будет величайшая награда для меня, – отвечала эта женщина.

– Как свет стоит, не бывало ещё такого, чтобы Русь покорялась врагам! – вспылил воевода.

– Тогда вы обречены! – сказав это, женщина сверкнула своими карими глазами и – была такова.

«Се, чародейка!», – подумал воевода, провожая ее взглядом. Много лет спустя эта чародейка вновь придет на Русь, которая станет для нее новой Родиной.

***

1238 год. Северо-Восточная Русь.

Без малого пятнадцать лет минуло с годины битвы на Калке. И вот враг стоял уж у ворот…

Полчища татарские подступали к стольному граду земли Владимирской. Князь Юрий Всеволодович предпринял попытку остановить их у Коломны, послав сына своего Всеволода с дружиной. Храбро сражались русичи, – в том бою пал татарский царевич Куль-хан. Но силы были не равны…

Бежали русские ратники с поля брани, а татары на пути к Владимиру взяли Москву, маленькую деревянную крепость, некогда построенную Юрием Долгоруким, и там в плен захватили Владимира, сына Юрия Всеволодовича. Сам великий князь, проведав о разгроме своих войск, убежал на север к реке Сить, – собирать новую рать. Победное шествие Батыево по земле Владимирской началось…

Владимир-на-Клязьме в 13 столетии соперничал по красоте и величию с «матерью городов русских» – стольным Киевом. Продовольствия в избытке, рвы глубокие, высокие стены и каменные башни, –

город был готов к многомесячной осаде, но продержался всего несколько дней… Увы, сыновья великого князя Всеволод и Мстислав с воеводой Петром Ослядюковичем поддались страху…

– Это кара Господня за грехи наши! – проповедовал в храмах епископ Владимирский Митрофан.

Под защиту крепостных стен бежали посадские, крестьяне везли в город обозы со снедью.

Вскоре подошли к Владимиру вражеские полчища, – со стороны Золотых ворот. Конный отряд татар был послан в Суздаль. Городок они взяли с ходу, поднявшись на стены по приставным лестницам. Татарские всадники теперь гнали к Владимиру толпы пленных, захваченных в Суздале. Босые нагие грязные перепачканные в саже и крови люди в сильную стужу бежали, принимая удары плетей, дабы стать живым щитом 16 и умереть за жестоких захватчиков…

Однажды два татарских всадника подъехали к Золотым воротам и крикнули:

16

Монголы не любили брать крепости и потому гнали перед собой на приступ пленных, а также использовали их для натяжения верёвок камнемётов (таких пленных называли хашар – толпа), – прим. авт.

– Не стреляйте!

Вдруг князья Всеволод и Мстислав увидели брата своего, пленённого в Москве. Князь Владимир со связанными за спиной руками стоял нагишом, дрожал от холода и ожидал своей участи.

– Узнаёте своего княжича? – насмешливо прокричал татарин. Он подъехал к пленнику и взмахнул саблею, – обезглавленное тело рухнуло на запорошённую снегом землю…

Многие горожане прослезились при виде этого зрелища. Князь Всеволод зарыдал и сказал воеводе Петру:

– Выйдем в чисто поле и умрём за веру нашу!

– Княже, кто претерпит до конца, тот спасётся, – отвечал ему воевода словами из Священного Писания. – За грехи наши Господь послал нам дни окаянные!

Татары, не сумев выманить русичей из крепости, погнали пленных валить лес и обносить тыном город. Вскоре камни и снаряды полетели в стены и башни Владимира…

Надо сказать, у татар был большой пороховой запас. Китайцы научили их изготавливать зелье 17 и делать бомбы, – в сосуд с узким горлышком сыпали пороховую смесь и поджигали фитиль; праща камнемёта посылала огненный снаряд на город, построенный из дерева…

17

Зелье – порох или снадобье (прим. авт.).

Начался ад кромешный! Бомбы рвались, люди вспыхивали, словно факелы, занимались пожары. Всё смешалось, завертелось в огненном вихре: обуглившиеся тела, горящие дома, дым, восходящий к небу, крики и стоны несчастных, охваченных пламенем.

Тем временем, тын вырастал окрест города, – вскоре владимирцы оказались в западне…

Между тем, князья и воевода Пётр, вняв уговорам епископа, постриглись в иноческий чин. Они стали монахами, но вовсе не из желания служить Богу, а просто, испугавшись того, что происходит вокруг. Так, горожане остались без военачальников…