Путь истины. Дмитрий Донской

Арсеньев Василий

– Я рад видеть тебя, сын мой. Скоро я покину мир сей. Царство моё перейдёт к тебе. Во всём слушайся бабку свою: она дурного не посоветует. Живи в мире с братьями, не повторяй ошибки моей молодости. Тогда я приказал убить старшего брата своего – Тинибека. Теперь Аллах покарал меня…

Бердибек покинул отцовскую вежу и покосился на кешиктенов…

Чёрные тучи заполонили небо. Моросил колючий холодный дождь. Ветер посвистывал среди юрт. Слуги поспешно ставили вежу, покрывали её войлоком, стелили ковры и готовили трапезу для ханского сына. Порог юрты вскоре переступил Мамай, – туменбаши, с которым Бердибек прибыл из Тебриза.

– Как

себя чувствует великий хан? – осведомился Мамай.

– Говорит, что умирает, – задумчиво промолвил Бердибек. – Выглядит он плохо, но лекарь грозится скоро поставить его на ноги… Присаживайся, Мамай. В ногах правды нет. Да и нам с тобой отдохнуть не мешало бы. Столько дней скакали без передышки!

Мамай устроился на мягкой подушке, скрестив ноги, и вгляделся в лицо Бердибека, который долго молчал, погружённый в свои думы.

– Мечтали мы с тобой, Мамай, о царстве, а, видимо, напрасно, – заговорил Бердибек, продолжая мысли вслух, и вздрогнул, как громом поражённый. Он поднял глаза и встретился взглядом с человеком, который стоял на пороге его юрты.

– Не напрасно, господин мой, – усмехнулся незнакомец. – Ты прости мою дерзость… Я Туглу-бай, советник отца твоего.

В этот миг в юрту вбежал бледный запыхавшийся слуга Бердибека и рухнул на колени пред господином своим.

– Ступай прочь, – с тобой потом разберусь… Значит, нойон Туглу-бай. И чем я обязан столь высокой чести?

– Я желал бы говорить с тобой наедине, – сказал Туглу-бай, исподлобья поглядывая на Мамая.

– Мне нечего скрывать от брата названого, – возразил тогда Бердибек.

– Гонца за тобою я посылал… – небрежно молвил Туглу-бай.

– Ты? – удивился Бердибек. – Отчего ты обманул меня?

– Я правду сказал тебе: жизнь отца твоего висела на волоске!

– Уж не ты ли постарался подвесить её? – усмехнулся Бердибек.

– Не стану таиться от тебя, господин мой. Его отравили по моему приказу… Пришло время тебе занять престол великого хана Узбека!

– Это крамола, – с презрением скривил губы Бердибек. – Ежели отец проведает обо всём, знаешь, что он с тобой сделает? Прикажет разорвать лошадьми на части и бросить шакалам на съедение…

– Но ты не донесёшь на меня, – уверенно проговорил Туглу-бай.

– Отчего же? – усмехнулся Бердибек.

– Коли отец твой выздоровеет, полетят головы… Не поверит он, что я действовал без твоего благословения!

Нахмурился Бердибек:

– Так чего ж ты хочешь?

– Я желаю свершить правосудие, – говорил Туглу-бай. – Не по праву Джанибек занял престол деда твоего хана Узбека! Многие нойоны 85 готовы поддержать тебя, господин мой…

– А как же кешиктены? – спросил Бердибек.

85

Нойоны – князья; как правило, были темниками (70 туменов). Товлубий (Туглу-бай) был одним из нойонов-темников (прим. авт.).

– Кешиктены Джанибека до сих пор верны клятве, – отвечал Туглу-бай, – но они покорятся твоей воле. Немощный правитель лишь презрения достоин. На престоле должен восседать молодой и сильный хан…

– За свою службу какую награду попросишь ты? – осведомился Бердибек, поразмыслив над словами Туглу-бая.

– Дед мой при хане Узбеке был улусбеком 86 Шибана. Тайдула и Джанибек отняли улус у отца моего. Я только желаю вернуть то, что принадлежит моей семье…

86

Улус

Джучи при хане Узбеке был разделён на четыре улуса во главе с улусбеками (наместниками), один из них именовался беклярибеком (главным беком) и подчинялся напрямую хану (прим. авт.).

Туглу-бай покинул юрту, а Бердибек обратился к Мамаю:

– Я часто вспоминаю тот день, когда ты спас мне жизнь. Воины Мелик Ашрефа 87 зашли к нам с тыла. Если б не твоя сабля, катилась бы моя голова по сырой земле… Скажи мне, Мамай, могу ли я верить человеку, который предал отца моего?

– Тот, кто предал однажды, предаст и вдругорядь, – отвечал Мамай.

– Ты мудр, друг мой, но такие люди, как Туглу-бай, нужны нам, – возразил Бердибек. – К тому же прав он: коли поднимется отец мой с одра, полетят головы. Пусть он сделает всю грязную работу за нас…

87

Мелик Ашреф – правитель Ирана (прим. авт.).

Вскоре на зов Туглу-бая нойоны пришли в орду Джанибека с туменами своими, разбили аулы (станы) и явились в юрту Бердибека, – засвидетельствовать своё почтение…

У великой хатун Тайдулы соглядатаи были повсюду: торговцы на базаре, кешиктены, слуги беков и нойонов, – она знала обо всём, что происходит в Орде, не покидая своей вежи. Но заговор против сына немощная ханша не смогла разглядеть. И теперь она колебалась, решая, чью сторону занять: «За Бердибеком войско, за Джанибеком кешик 88 , но лучше не вмешиваться до времени, иначе не сносить мне головы!».

88

Кешик – гвардия. В Монгольской империи гвардия насчитывала 12 000 воинов, – из них формировалась личная стража хана (прим. авт.).

Неделю спустя.

Джанибек, постаревший на двадцать лет, всем бедам назло поднялся с одра и приступил к делам. Он призвал карачу 89 и велел собрать Диван.

На совете Джанибек окинул мрачным взглядом своих вельмож и обратился к беклярибеку:

– Наран, поведай, что происходило в улусе, покуда я был прикован к тяжкому одру.

– Великий хан, – сказал беклярибек, – в державе нашей всё спокойно; народ молится Аллаху о здравии великого хана.

89

Карача – визирь, первый министр (прим. авт.).

– Красиво поёшь, Наран! – гневно вскричал Джанибек. – Спокойно? Немощен я был, но ведомо мне, что в Тебризе горожане подняли мятеж. Отчего войска до сих пор не брошены на искоренение крамолы? Отчего ты не сыскал тех, кто покушался на меня?

Беклярибек пал на колени и взмолился:

– Пощади, великий хан, я всё исправлю!

– Ты не оправдал моего доверия, Наран, – с презрением скривил губы Джанибек. – Стража, отрубить ему голову!

Двое кешиктенов тотчас потащили вопящего старика из ханской юрты. Вскоре они принесли его кровоточащую голову, глаза которой запечатлели предсмертный ужас беклярибека.