Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков
Шрифт:
Отец Антоний, младший брат архимандрита Моисея, по воспоминаниям современников, был такой добрый и кроткий человек, такой «любовный», что покорял своим обращением самых строптивых людей. К. Н. Леонтьев вспоминал: «Я знал коротко одного петербургского литератора, человека по характеру гордого, закоснелого атеиста, ненавистника религии и Церкви, который, уважая и любя отца Антония лично, только у него одного изо всех встречавшихся ему духовных лиц целовал с любовью и почтением руку. И делал он это сознательно, говоря, что этот Антоний «единственный поп, которого он чтит и любит!» (83, с. 192).
В 1829 году в Оптину вернулся иеромонах Леонид (Лев) (Наголкин, 1768–1841), ставший первым из известных старцев обители. Он получил известность прозорливостью и мудростью. Великой заслугой старца Леонида стало распространение старчества не только на монашествующих, но и на внешний мир. Старчество благодаря ему вышло из монастырского укрытия и стало благословением для всех людей, жаждущих духовной помощи и совета. Простота его характера и широта воззрений, просветленные христианской мудростью, привлекали самые широкие слои народа, и верхи и низы общества. Свои советы и наставления, иногда и обличения старец облекал подчас в шутливую форму.
Из поучений преподобного Льва: «Всякий, имеющий сколько-нибудь живой веры, никогда не усомнится: при помощи Божией нет ничего неудобоисполнимого, а для маловера и пылинки кажется городом.
Преподобный Лев Оптинский
Старайся более внимать себе, а не разбирать дела, поступки и обращение к тебе других; если же ты не видишь в них любви, то это потому, что ты сам в себе любви не имеешь.
Где смирение, там и простота, а сия Божия отрасль не испытывает судеб Божиих.
Бог не презирает молитвы, но желания их иногда не исполняет единственно для того, чтобы по Божественному Своему намерению устроить все лучше. Что было бы, если бы Бог – Всевидец – совершенно исполнял наши желания? Я думаю, хотя не утверждаю, что все бы земнородные погибли.
Высокомерие при добродетелях богопротивно.
Живущие без внимания к самим себе никогда не удостоятся посещения благодати».
На памятнике, водруженном на его могиле, написано: «Оставил о себе память в сердцах многих, получивших утешение в скорбях своих» (159, с. 346).
После кончины отца Леонида (Льва) его преемником в старчестве стал иеромонах Макарий (Иванов, 1788–1860). Прием посетителей, все возраставших в числе, ответы на письма с жизненно важными для людей вопросами, окормление самих монашествующих занимали большую часть времени отца Макария. Он был великим учителем смирения. В его учении, писал И. М. Концевич, «как в тихой водной глади отразилось все звездное небо святоотеческого учения» (78, с. 182). До нас дошли многие письма старца. В частности, он писал: «В основу всякого созидания надо класть правильное основание: от этого зависит доброкачественность и прочность творимого»; «Благодетельная Европа научила нас внешним художествам и наукам, а внутреннюю доброту отнимает и колеблет православную веру; деньги к себе притягивает» (78, с. 183, 184). Но помимо этого, отец Макарий стал основателем нового для обители дела – издательского.
Важность этого дела объясняется тем, что по указу Петра I и иным законам Российской империи печатание книг духовного содержания предоставлено было «на усмотрение Святейшего Синода» и только в церковной типографии. Из-за этого лишь одна аскетическая книга «Добротолюбие» вышла в свет в 1793 году. Православный читатель оказался лишенным духовной литературы (он к тому же не мог читать Священное Писание на русском языке – оно было на церковно-славянском, а полный русский перевод появился лишь в 1876 году). Труды святого Исаака Сирина можно было достать только в рукописи. Между тем светская печать во множестве издавала переводные книги лжемистического направления, подчас враждебные Православию. Умы людей смущались, а не всякий священник был в состоянии показать ложность взглядов Эккартсгаузена, Юнга Штиллинга или иных авторов, проникнутых католическим, а то и масонским духом.
Преподобный Макарий Оптинский
Но вот в 1844 году Иван Васильевич Киреевский, во многом типичный представитель московского дворянства, обратился к своему духовнику отцу Макарию Оптинскому с предложением поместить в его журнале «Москвитянин» статью духовного содержания. Отец Макарий тут же предложил напечатать имевшуюся у него рукопись Жития преподобного Паисия Величковского. Она была опубликована в двенадцатом номере за 1845 год и украшена портретом старца Паисия.
Летом следующего года старец Макарий приехал в Долбино, имение Киреевского в 40 верстах от Оптиной, дабы поддержать того в тяжелое время: умерли отчим, дочь и двое друзей Ивана Васильевича. В утешительных разговорах речь зашла о недостатке книг христианского содержания, и отец Макарий сказал об имевшихся у него рукописях святоотеческих переводов, сделанных преподобным Паисием. «Что мешает явить миру эти духовные сокровища?» – поразились Киреевский и его жена, Наталья Петровна (в свое время приведшая мужа-атеиста в Церковь). Отец Макарий по монашескому обыкновению ответил, что он таким делом никогда не занимался, что, быть может, на это нет воли Божией. Однако вскоре было получено благословение святителя Филарета, митрополита Московского, и обещание содействия со стороны университетского профессора Степана Петровича Шевырева. Игумен Моисей и брат его Антоний также предоставили для издания имевшиеся у них рукописи. Митрополит Филарет сам правил некоторые трудные места по греческому подлиннику, найденному им в Троицкой Лавре (78, с. 180).
Книга «Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского, с присовокуплением предисловий на книги святых Григория Синаита, Филофея Синайского, Исихия Пресвитера и Нила Сорского…» вышла в свет в начале 1847 года, вскоре была напечатана вторым изданием, а некоторые ее части вышли отдельными оттисками (73, с. LIV). Всего с 1847 по 1860 год отец Макарий участвовал в подготовке и издании 15 книг.
Близкими помощниками отца Макария стали молодые монахи Амвросий (Гренков, 1812–1891), отец Ювеналий (Половцев) и Леонид (Кавелин), впоследствии также отец Климент (Зедергольм). Второй впоследствии стал архиепископом, третий был назначен наместником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, а первый упрочил известность Оптиной, став почитаемым старцем.
Слава об Оптинских старцах между тем распространялась по России. Н. В. Гоголь как-то из имения Киреевского отправился в Оптину. За две версты от обители писатель со своим спутником М. А. Максимовичем вышли из экипажа и пошли пешком до самой обители. На дороге они встретили девочку с миской земляники и хотели купить у нее ягод. Девочка, видя путешествующих людей, не захотела взять от них денег и отдала им землянику даром. «Пустынь эта распространяет благочестие в народе, – сказал Гоголь. – Я не раз замечал подобные влияния таких обителей». О своем посещении Оптиной пустыни Гоголь писал летом 1850 года своему близкому знакомому графу А. П. Толстому: «Я заезжал по дороге в Оптинскую пустынь и навсегда унес о ней воспоминанье. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там царствует. Это слышится в самом наружном служении… Нигде я не видал таких монахов, с каждым из них, мне казалось, беседует все небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живет: их лица сказывали сами все. Самые служки меня поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхождения; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жители окрестностей. За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ея благоухание: все становятся приветливее, поклоны ниже и участие к человеку больше» (78, с. 594).