Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков
Шрифт:
Каждый день с раннего утра возле крыльца его «хибарки», выстроенной у ворот в скит (чтобы можно было принимать женщин), выстраивалась толпа самых разных людей. Келейник вводил их к старцу, а то и сам он выходил на крыльцо, оглядывая богомольцев. Его лицо было лицом настоящего русского крестьянина, с белой бородой и умными глазами, взгляд которых проникал глубоко в человеческое сердце. Он неизменно был скромен и благодушен. В его речах посетители обнаруживали изумительно богатый опыт, знание жизни и людей.
Из поучений преподобного Амвросия: «Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем “мое почтение”.
Уныние от тщеславия и от диавола. Уныние бывает от тщеславия, когда не по-нашему делается, другие толкуют о нас не так, как бы нам хотелось, а также от непосильного рвения – трудов, понуждения.
Древних христиан враг искушал мучениями, а нынешних – болезнями и помыслами.
Господь в Гефсиманском саду плакал о том, что знал: не многие воспользуются Его крестными страданиями, но многие по злой воле уклонятся от спасения».
Каждый вопрос и каждую просьбу старец рассматривал с одинаковой серьезностью и вниманием, не жалея сил и времени на просителей. А между тем он был очень тяжко болен, после 1868 года уже не мог ходить в церковь и причащался в келье; он ел только протертую пищу, и в количестве, какого хватало трехлетнему ребенку.
Преподобный Амвросий Оптинский
Необъяснимо здравым смыслом, как в таком состоянии он мог принимать десятки мирян и монахов (приходивших на исповедание помыслов) и отвечать на десятки писем. Болезнь оказала большое влияние на его жизнь и взгляды. Благодаря ей он получил особую прозорливость. «В монастыре полезно быть немного больным, – не раз говорил он позже. – Монаху не следует серьезно лечиться, а нужно только подлечиваться».
Вместе со старчеством отец Амвросий унаследовал от старца Макария и руководство изданием святоотеческой литературы, но в этой деятельности не находил полного удовлетворения. Души людей ему казались важнее книг. К нему шли крестьяне, купцы, аристократы, интеллигенты. Среди известных литераторов приезжали граф А. К. Толстой, М.П. Погодин, Н. Н. Страхов. В июне 1878 года Владимир Соловьев привез Федора Михайловича Достоевского, тяжело переживавшего смерть сына Алеши. После беседы со старцем писатель написал роман «Братья Карамазовы», в котором создал незабываемый образ старца Зосимы, описав в книге скит и отца Амвросия. Точности ради следует сказать, что, по воспоминаниям В. С. Соловьева, писатель возбужденно спорил со старцем о своем понимании христианства (46, т. 1, с. 18).
Трижды к нему приезжал Лев Толстой и поначалу осознал в Оптиной всю несостоятельность своих критических замечаний в отношении православного благочестия, сказав о старце: «Этот отец Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним – и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком говоришь, то чувствуешь близость Бога» (159, с. 439). Во второй свой приезд Толстой рассказал об идеях социального равенства и о своей мечте всех сделать крестьянами. На это отец Амвросий ответил ему: «Ищите совершенства, но не удаляйтесь от Церкви». Однако в свой последний приезд Толстой проявил меньше смирения и пустился доказывать свое собственное якобы «христианское учение», не принимая увещаний старца. После этой беседы Толстой, чтобы избежать благословения, поцеловал старца в щеку. «Горд очень», – сказал отец Амвросий о своем посетителе. По преданию, в 1910 году, в свой последний уход из Ясной Поляны Толстой стремился в Оптину, но почему-то не доехал…
Посетители Оптиной пустыни бывали поражены прежде всего простотой и сердечностью старца. По воспоминаниям очевидцев, отец Амвросий всегда разом схватывал сущность дела, непостижимо мудро разъяснял его и давал ответ тихим, слабым голосом. Но в продолжении десяти – пятнадцати минут такой беседы решался не один вопрос: в это время преподобный вмещал в свое сердце всего человека с его внутренним и внешним миром. Предлагая свое решение, старец имел в виду все стороны жизни, с которыми обсуждаемое дело соприкасалось. Для него не существовало тайн: он видел все. Незнакомый человек мог прийти к нему и молчать, а он знал его жизнь и обстоятельства и зачем пришел. Поучения старца были характерны глубоким пониманием разнообразных явлений обычной жизни. То было плодом «Оптинской школы».
По молитвам преподобного Амвросия частыми были исцеления. Иногда он как бы в шутку стукнет по голове – и болезнь проходит. Исцелялись и безнадежные с медицинской точки зрения, например больные туберкулезом горла. Старец предвидел свою кончину. Константину Николаевичу Леонтьеву, пришедшему летом 1891 года просить благословения на пострижение в монашество и переезд в Троице-Сергиеву Лавру, старец дал благословение и сказал: «Ну, мы скоро увидимся». И верно, старец скончался 10 октября того года, а инок Климент 12 ноября.
Преподобный Нектарий Оптинский
По мнению И. К. Смолича, старец Амвросий сумел оказать заметное влияние на проникнутую материалистическим духом и отходящую от Церкви интеллигенцию, в ней он «укрепил церковные взгляды и придал религиозным умозрениям новое направление. Основные представители русской философии уяснили, что главной задачей русского религиозно-философского творчества является построение православного христианского мировоззрения, вытекающего из богатого содержания христианских догматов, из их применения к жизни. Эти идеи подводят нас к эпохе русских славянофилов и к их представителю в религиозной философии – Ивану Киреевскому. Отсюда путь идет к Владимиру Соловьеву, который объединил отдельные высказывания славянофилов в единую систему, к Достоевскому и другим…» (159, с.439). Кроме того, служение старца Амвросия стало важным этапом в истории русского монашества, он оставил немало учеников, возросших к духовным высотам, среди которых старец Иосиф (Литовкин, 1837–1911), старец Анатолий (Потапов, 1855–1922) и старец Нектарий (Тихонов, 1853–1928). Но время их служения пришлось на тяжелые годы бед и испытаний для России и Церкви.
В конце XIX – начале XX века русское общество переживало период бурных перемен, переустройство всего уклада жизни: еще был крепок самодержавный строй, сохранялись в народе любовь к Богу и почитание царя, но в то же время бурно развивалась техника, в повседневную жизнь входили железные дороги, телефон и телеграф; все большую свободу отвоевывала печать; росло число грамотных; возрастали всевозможные удобства жизни наряду с сохранением множества нищих и голодных. Русское общество оказалось расколотым по отношению к переменам: большая часть полагала возможным более или менее сочетать полезные нововведения с сохранением традиционных основ жизни. Например, бывший революционер Л. А. Тихомиров, прощенный властью и вернувшийся в Россию, писал 21 августа 1890 года К. Н. Леонтьеву по поводу его книги: “Отца Климента” я уже прочел. Это прекрасная книга. Не говоря о том, что сам о. Климент рисуется как живой, меня заинтересовало главным образом не это – но вы объясняете, как никто, православие и монашество…. У вас же все приспособление именно к русскому интеллигентному уму. Жаль в высшей степени, что вас мало читают именно те, среди которых ваша проповедь Православия была бы особенно полезна…» (цит. по: 137, с. 239). Но показательно, что, восхищаясь Оптиной и старцами, Тихомиров так и не решился посетить монастырь.
В те же годы меньшая часть российского общества, но самая громкоголосая и активная, была убеждена в необходимости полного отказа от традиции ради успешного преобразования страны на заимствованных у Запада началах прогресса, атеизма и социализма. Митрополит Вениамин (Федченков), вспоминая то время, говорил о «недуховном состоянии России» (32, с. 190). Первым врагом для меньшинства стала Церковь. Оптина испытала удар на себе.
В начале лета 1904 года в монастырь явился некий студент Духовной Академии с рекомендательным письмом от ректора, который просил дать возможность подателю провести каникулы в монашеском послушании. Молодой человек был принят по обыкновению радушно и ласково. Для начала дали первое послушание – на кухне чистить картошку и мыть посуду, потом позволили и петь на клиросе. Всего этого было уже немало, но ученому послушнику показалось недостаточно добросовестного исполнения названных послушаний. И он стал самочинно молиться по ночам вместо отдыха. Старцы позвали академиста и увещали его соблюдать меру, исполнять то, что благословлено, иначе можно было впасть в прелесть вражескую. Но самонадеянный умник отвернулся от них, простых, «серых монахов». Вскоре он впал в такое состояние буйного умопомешательства, что пришлось 1 августа посадить его в больницу под замок; небольшое окно там было закрыто железой решеткой.