Путь изгоя
Шрифт:
– А тебе? – Элеонора, добрая душа.
– А мне вот это, – выламываю небольшую чешуйку ближе к хвосту, – ее магия тоже не берет. Очень символично получится.
– Спасибо за подарок, – кивает командир. – А теперь разобрали рюкзаки и двинулись. До темноты нужно отойти как можно дальше.
Подбираю посох, рюкзак и догоняю товарищей.
Шли ускоренным темпом, пока совсем не стемнело. На небольшой полянке возле ручья Альвин объявил привал. Гален сходил за водой, мы с Рохом набрали дров, и вот уже девчонки заваривают какой-то чай из трав. Галеты армейского рациона оказались очень питательны.
– Даркин, я все хотел спросить… – Альвин взглянул на меня поверх костра. – Если ты не любишь убивать, то почему всегда настаиваешь на дуэли до смертельного исхода?
Сытый желудок и романтическая атмосфера настаивают на мирный лад, почему бы не ответить?
– Меня бесит манера всяких дворянчиков хвататься за шпагу по поводу и без, оправдывая это мифическим оскорблением чести. Если ситуация недостаточно серьезна, чтобы умереть за свои убеждения, то не стоит и затевать дуэлей.
– Почему мифическим? Честь превыше всего! – возмутился но-Рох.
Зря он затеял этот разговор. Я начал потихоньку заводиться:
– Где-то читал красивое определение: «Честь – это то, что ты сам знаешь о себе». А местные «благородные» могут лгать под присягой, говорить за спиной гадости, насиловать крестьянок или забить до смерти простолюдина за то, что недостаточно низко поклонился. А тот даже ответить не имеет права! Какое у вас наказание за нападение на дворянина?! И вот эти выродки хватаются за шпагу, потому что ты, видите ли, оскорбил их слишком пристальным взглядом!
– Да что бы ты понимал, чужак! – Альвин вскочил на ноги. Кулаки сжаты. – Это их крестьяне! Лорд имеет право!
– Альвин, заткнись!
Опешил не только я. Тихий и спокойный Гален рычал не хуже крайса! И как-то сразу стало заметно, что Гален на полголовы выше и гораздо шире в плечах.
– Или ты думаешь, что Альмерский бунт начался потому, что крестьянам скучно стало? Знаешь, когда у меня проснулся дар? Когда нас заживо похоронили в старой шахте! Всю деревню, не разбирая, кто прав, а кто виноват! Только за то, что возразили против права лорда насиловать и калечить наших девчонок! Знаешь, что такое смерть от удушья, а, благородный? Там остались мои друзья и родные! Сестра была младше ее! – Кивок на сжавшуюся в комочек Элеонору. – Я был счастлив, когда мой топор раскроил череп старшего из сыновей но-Торнхила! Я смеялся, руша стены замка! Я был счастлив от того, что эти ублюдки больше никому и никогда не причинят боль. Хотя, что ты можешь об этом знать? Знаменитая банда Хальдорского леса – это те, кто вышел из шахты возле Альмера. Что, этого ты об Альмерском бунте не знал?
– Знал. – Голос Альвина сух и безжизнен. – Во время Альмерского восстания я и получил рыцарскую цепь.
– Что, резал крестьян и насиловал пленниц? – вскинулся успокоившийся было Гален. И тут же покатился от мощного удара в челюсть.
– Хватит! Прекратите! Сейчас же! – Катарина встала между парнями. На глазах слезы.
Кажется, подействовало. Альвин разжимает побелевшие кулаки и садится на место.
Порывшись в рюкзаке, перебрасываю ему флягу:
– Выпей, успокойся. И расскажи, – чувствую, не все так просто. И не должно быть недоговоренностей в таком деле.
Глотнув, Альвин закашлялся. Еще бы! В местном самогоне градусов сорок пять – пятьдесят. Я его больше для дезинфекции брал, хоть и на вкус он весьма неплох. Сделав еще один неслабый глоток, но-Рох кинул флягу обратно и заговорил:
– Да, я убивал крестьян. Убивал без сожаления. Объясни мне, Гален, почему, разрушив замок но-Торнхилов, бунтовщики пошли дальше?
– Не знаю, – пробурчал здоровяк. – Меня с ними не было.
– Толпа обезумела от крови. Мне хватило одного селения, разрушенного восставшими, чтобы убивать их, не чувствуя угрызений совести. Как животных. Даже животные не делают такого. А ведь это были такие же, как они, крестьяне!
– А цепь? – задал я наводящий вопрос.
– Девчонка одна. Прирезала благородного, – короткие рубленые фразы и абсолютно безжизненный голос выдавали, насколько трудно дается рыцарю рассказ. – Тоже решил поразвлечься. Не вышло. Казнь устраивать не стали. Не до того. Но-Хорди приказал отвести подальше от лагеря и прирезать. Я отвел и… не смог. Отпустил. Сэр Трувор, кажется, догадался. Долго смотрел мне в глаза, но ничего не сказал. А на следующий день посвятил в рыцари.
На какое-то время воцарилось молчание.
– Прости, – выдавил из себя Гален. – Я погорячился.
– Принято, – кивнул Альвин. – Я тоже был не прав.
– Ну, за мир и взаимоуважение! – делаю глоток из фляги и передаю сидящему рядом Галену. Тот тоже прикладывается и протягивает Альвину, но Катарина перехватывает сосуд на полпути. А пить она не умеет. Дрожащими руками протягивает флягу Альвину, судорожно пытаясь вдохнуть. Наконец заветный сосуд снова у меня в руках. Тепло растекается по венам. Впрочем, здесь не холодно даже ночью, лето уже полностью вступило в свои права. Шум леса, уютное потрескивание костра и пляска языков пламени. Благодать! Развалившись на одеяле, смотрю в звездное небо. Уже за полночь, но сон не идет. Слишком насыщенный день.
– Даркин, – выводит меня из задумчивости голос Элеоноры, – а почему тебя называют Музыкантом?
– Кто называет? – приподнявшись, смотрю на девочку.
– Ну, старшие ребята, – смущается та. – А на чем ты играешь?
– Ни на чем.
– А почему тогда музыкант? – присоединяется Катарина. – Я тоже слышала.
– Помнишь наш первый ментальный поединок? Вот за такие шутки.
– Ты со всеми противниками так танцуешь? – усмехается Гален.
– Нет, только с красивыми девушками, – парирую я. – Для остальных есть музыка погрубее.
– Это как? – удивляется Альвин. – Можешь продемонстрировать?
– Вы же не враги, – мне лень.
– Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – Чисто ребенок!
Элеоноре отказать не могу. Связь устанавливается просто, они готовыслушать. Что бы такое изобразить? Не одну из тех песен, что пугают моих противников, точно. И что-нибудь понятное, чтобы не пришлось объяснять каждое второе слово. И не слишком агрессивное.