Путь к Большой Земле
Шрифт:
ЧЕРТЕЖ ПЕТРА ШИШКИНА
В 1763 году Степан Глотов достиг острова Кадьяк, лежащего «в боку с полдни».
Петр Шишкин, что был «правителем бота» при Степане Глотове, отделился от него в Большерецке и пошел на корабле «Николай» в сторону «большого острова» на восток от Алеутской гряды.
Хрустальная алеутская стрела уложила его на подступах к Большой земле. Могила тотемского «работника» затерялась на острове Унимак. Оттуда было рукой подать до земли, которую Шишкин называл «Алахшак».
Он изобразил эту землю на карте, оставленной год назад в Большерецком остроге, где карту рассматривали поручик Недозрелое, писарь Иван Рюмин и другие сведущие
«Алахшак. Людей весьма много ту [т] зимовало судно купца Бичевина…» — написал Шишкин на изображении большого острова восточнее Унимака. Край же Северной Америки, обращенный к азиатскому побережью, а на юге касающийся широты Командорских островов, был нарисован им в виде длинного острова. «Сия земля якуцкого дворянина», — уверял тотемский посадский Петр Шишкин. Он где-то видел, очевидно, копию карты «якутского дворянина» Ивана Львова с его Большой землей, выгнутой как сабельный клинок. Только у Шишкина лезвие этого клинка почему-то стало волнистым.
Так Шишкин показал Северную Америку дважды на одном и том же чертеже.
В Большерецком остроге Степан Глотов и Петр Шишкин оставили не только шишкинскую карту, но и записанный Иваном Рюминым «Реэстр дальних островов».
Кроме того, Глотов, Соловьев, Лисенков, Дружинин и Панков растолковали какому-то большерецкому составителю, какие сопки и заливы есть на Уналашке и Умнаке. «Всегда огонь горит», — надписал на изображении огнедышащей горы этот неизвестный создатель одного из первых чертежей Алеутских островов. Карты и записи рассказов Глотова было решено отправить с оказией в Тобольск. Как раз на Камчатке в это время оказались «господа компанионы» Илья Снигирев, Иван Буренин и Семен Шергин. Последний был земляком Шишкина. Карту тотемского посадского «компанионы» свернули в трубку, и изображение «земли якуцкого дворянина» начало свое путешествие в Тобольск — к Денису Чичерину.
В год гибели Шишкина у островов Алеутской гряды побывали Петр Башмаков, Коровин и другие мореходы.
АЛАЯ КНИГА ЛОМОНОСОВА
В то время, когда гонцы везли в Северную Пальмиру вести из Анадырского острога и Большерецка и новые карты, на которых была изображена Северная Америка, Михайло Ломоносов завершал свой исполинский труд
В 1763 году было создано «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию».
Путь на восток через льды прокладывается неутомимыми трудами народа, говорил он.
Ломоносов вспоминал Ермака и Семена Дежнева, Атласова и Афанасия Шестакова. Он не сомневался, что Дежнев «доказал проход морской из Ледовитого океана в Тихой». Подвиг Михайлы Гвоздева вселял в Ломоносова надежду, что против Чукотского носа лежат острова или матерая земля. «Неоспоримо, что все оное принадлежит Америке!» — восклицал былой мореход с галиота «Чайка».
Листая рукопись в алом сафьяновом переплете, он перечитывал места, которые особенно привлекали его внимание и требовали дополнений в близком будущем.
Об Америке в «Кратком описании» говорилось немало. Ломоносов пророчески указывал, что против низменного, тундрового берега Сибири находится крутой и приглубый американский берег. Предвидение русского гения предвосхитило открытие великих рек Аляски; он указал на огромный источник пресной воды «в северо-западном углу Америки». Это были воды Юкона.
Не был забыт и тот сосновый и еловый плавник, который пригоняло волнами к камчатским берегам. Ломоносов повествовал и о том, как и какой лед родится у американских берегов.
Кола, или Архангельск — Новая Земля — Чукотский нос — Камчатка — вот намеченная Ломоносовым морская дорога. Он считал самым лучшим «уповательным» проходом в Индию и Америку путь мимо Чукотского носа.
В будущем плавании, говорил Ломоносов, следует дать особо ценную награду тому, кто первым увидит Чукотский нос. Если корабли минуют его и войдут в новое море, тогда надо будет отпускать легкие суда «в левую руку на восток» на сто — двести верст для отыскания островов или твердой земли Северо-Западной Америки.
«Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений Европейских в Азии и в Америке», — говорила алая ломоносовская книга. В ней были изложены до мельчайших подробностей условия будущего похода во льдах.
Сурового дыхания новых стран Ломоносов не страшился. «Россиянам тамошний климат сноснее», — написал он в 1763 году.
Эта великолепная деловая проза перекликалась со стихами, которые писал Ломоносов в те годы: что «Хины, Инды и Японны» скоро увидят русских людей.
Сам Борей, отец густых снегов, шумя мерзлыми крылами, отворяет бесстрашным мореходам путь меж льдами!
ТОБОЛЬСКИЙ ЯМЩИК
Двадцать четвертого ноября 1763 года Александр Сумароков читал перед императрицей свою оду:
Из Амура Росс выходит, Росские суда выводит И к Нифону держит путь; Бури моря не терзают, Сильны ветры не дерзают В паруса противу дуть. Во края плывем Асийски По восточным мы валам; Пристают суда Российски К Филиппинским островам. Росску скипетру услуга Трех частей земного круга К миру и против врагов. За протоком окияна Росска зрю американа С азиятских берегов. Тщетно глубины утроба Мещет бурю, скорбь и глад; Я у Берингова гроба Вижу флот, торги и град…«Росский американ» Сумарокова тоже не страшился «бури, скорби и глада» и по воле поэта уже воздвигал город и поднимал андреевский флаг над когда-то угрюмым островом Командора.
А камчатские «компанионы» достигли Тобольска, и вскорости Денис Чичерин принял их в губернаторском доме.
Чичерин, окруженный своими гусарами, скороходами, драгунами и гайдуками, подробно расспросил купцов и составил донесение в Петербург. Карту Петра Шишкина губернатор передал для исправления тобольским геодезистам.