Путь к Имени, или Мальвина-Евфросиния
Шрифт:
Как приятно смывать с себя липкую пленку пота, грязи и всяких сальных залежалых запахов! И не потому, что Рауль в прошлом году отделал ванну кафелем, а мать покупает душистое мыло, дорогие шампуни. Приятно потому, что Валька довела себя до такой запущенности последний раз. Вот сейчас она отмоется, станет, как прежде, красивой, уговорит Рауля привезти Садика и больше уже ни в жизнь... Как только Садик начнет жить вместе с ней, она будет всегда подтянутой, накрашенной, хорошо одетой...
Вальку с детских лет любили мальчишки, потом парни, мужики. Но Рауль, понятное дело, не разрешает никому к ней приближаться.
Но Валька решила не распускаться. Она надела голубой костюм, под цвет глаз, бледно-серые бархатные сапоги, заходящие отворотами за коленки. Расчесала высушенные феном волосы, прямые и длинные, как солома, накинула куртку — все! «Шикарная девушка, от которой балдеет каждый встречный», — подумала она. Даже бабка, приползшая из кухни, глядела на это превращение вытаращенными глазами:
— Вон ты какая... Тебе бы себя ценить...
— А то я не ценю! — капризно протянула Валька.
— Ну иди с Богом... Может, чего получится!
И сразу же стало страшно: что значит «может, получится»? Выходит, бабка особо не рассчитывает на удачу, потому и рукой махнула? И вздыхала, как паровоз, и слезу смахивала. Но об этом, почувствовала Валька, лучше не думать, потому что если сорвется, она уже этого не переживет. Сейчас ее словно несло на крыльях, и надо было использовать это чувство, этот по-новому начавшийся день, этот первый снег.
На улице пахло свежестью, и все вокруг смотрелось сквозь метельную дымку новым и незнакомым, таинственно-интересным. Сама Валька, в шикарных голубых брюках и меховой куртке, в потрясающих сапогах, с длинными тяжелыми волосами, бьющими ее по спине, должна была казаться прохожим прекрасной незнакомкой, у которой жизнь полна захватывающих приключений. Она как нельзя лучше подходила к этой мигающей огнями почти центральной улице, на которой Рауль снимал помещение для фирмы. В преддверии наступающего Нового года во всех витринах загорались и гасли лампочки, рябила мишура, темно зеленели ненастоящие еловые ветки. Пыль в глаза, иллюзорный блеск, окрыленность поставленной перед собой целью и готовность на все, вплоть до самых отчаянных вещей, — таковы были и Валька, и эта улица.
В приемной фирмы теперь сидела белобрысая Алена — типичная секретутка, проститутка плюс секретарь. Будь у Вальки силы, повела бы войну против этой белобрысой, чтоб не липла к чужим мужикам. А так — что уж, не до нее. Напротив Алены в кресле для гостей развалился охранник Санька, лопух и малолеток, второй год после школы. Но кобелек себе на уме. Вот и сейчас — почему мальчик не у дверей, а в приемной? Ясно, с Аленой хи-хи да ха-ха. Это хорошо, что Рауль еще не указал Саньке на его место — значит, он не ревнует белобрысую, она для него так, между прочим... больше секретарь, чем женщина. Попробовал бы возле Вальки покрутиться, когда у них с Раулем все только начиналось!
— Какие люди, — протянула Аленка вроде приветливо, но с прорывающейся в голосе завистью и еще, пожалуй, с насмешкой. Вот стерва, смеяться задумала над ней. Погоди, бестолочь, может, я еще разведу Рауля и стану генеральной директоршей, тогда и духа твоего здесь не будет.
А
Сейчас Вальке было особо приятно Санькино внимание, потому что она видела в этом подтверждение своей женской привлекательности. Не просто так, а чтобы уверенней чувствовать себя с Раулем...
— Общий привет, — с легкостью бросила она. — Чем занимаемся, кресла просиживаем? Где у нас начальство?
— Рауль Лятифович уехал на совещание к компаньонам. Будет не раньше четырех часов, — кисло сообщила Алена. Ей-то Рауль — начальство, а Вальке — просто Рауль...
— Тогда я тут с вами посижу. Ну, что слышно на свете? Какие новости?
Она замялась, но к этому моменту вышел из оцепенения Санька.
— Валентина Владимировна, пойдемте со мной! Валенька, у меня ром есть в дежурке, я такой грог могу сотворить! А если хотите новости, буду рассказывать до тех пор, пока сами ушки не заткнете!
— Не забывайся, Санек, — ледяным тоном осекла паренька секретутка. — Какой еще у тебя ром, когда ты охранник!
— Обычный, Аленушка, с Ямайки. Я, конечно, не пью на работе, но про запас... Чтобы дорогих гостей грогом угощать!
— Прекрати немедленно, или я пожалуюсь Раулю Лятифовичу!
— Пойдем. — Валька встала с кресла и взяла Саньку за руку. — Ничего тебе Рауль не сделает, в случае чего я ему скажу. Пойдем к тебе в дежурку, а то тут что-то кисло!
На минуту паренек замялся — неужели считает, что Аленка в фирме влиятельнее, чем она? Любимая женщина Рауля, мать его ребенка — правда, о последнем здесь ничего не знают. Но все равно, разве может мнение этой белобрысой перевесить то, что сказала Валька? Может быть, здесь идут разговоры о том, что она спивается, скоро распухнет, как бочка, начальник ее бросит... А белобрысая — вот она: свежая, юркая и по работе у ней, наверное, все в порядке.
Паренек все-таки выбрал Вальку — не зря всякий раз терял от нее голову. Болтая за жизнь, они прошли в дежурку, где он сделал свой знаменитый грог. Валька пить сперва не хотела, но все-таки согласилась на один горячий стаканчик — ведь зима на улице, а она без шапки, так и простудиться недолго. На большем Санька не смел настаивать, но сам хлопнул подряд стаканчика три. Потом они вновь болтали, смеялись без повода и даже вышли на улицу, чтобы не нарушать деловую обстановку фирмы. А еще чтобы освежиться, потому что теперь им стало жарко. Кроме того, Валька думала — если сейчас вернется Рауль, пусть он видит, как этот мальчик от нее с ума сходит.
— Скоро Новый год, Валечка. Давайте поедем с вами в лес, медведей будить!
— Что ж ты думаешь, мне не с кем отметить Новый год? — высокомерно спросила Валька.
— Что вы, и в мыслях не было. Просто очень хочется попасть с вами в какую-нибудь новогоднюю сказку.
— Лучше смотри, чтобы не попасть в историю! Спаиваешь жену босса...
— А я по натуре хулиган, — нашелся смутившийся было Санек — все в фирме знали, что с Раулем шутки плохи. — И потом, я вас не спаиваю, а развлекаю!