Путь к Имени, или Мальвина-Евфросиния

Веселовская Надежда

Нельзя сказать, чтобы Игорь Сергеевич не любил свою работу, не сочувствовал молодым мамам и малышам, поджидавшим срока родиться на свет. Просто он несколько устал, как любой специалист, вкалывающий на двух ставках. Само собой, это не должно сказываться на больных, и он строго следил за собой, чтобы не пропустить какой-нибудь тревожный симптом. Но когда речь заходила о цвете одеяльца, позволял себе расслабиться и отвечать, если не было полной уверенности, наугад. В конце концов, это все равно, голубое или розовое. Вот сам он тоже хотел, чтобы у него был сын, а растит кого Бог послал — дочку. Видно, ему на роду написано обитать среди женщин, что дома, что на работе.

В

молодости, когда выбирали профессию, друзья готовы были часами зубоскалить на тему, что он — будущий гинеколог. Первое время ему и самому было неловко: то неуместно весело, то, наоборот, тоскливо — он-то к чему в этом женском царстве? Ведь едва переступив порог консультации, уже чувствуешь особую здешнюю атмосферу: только женщины, все для женщин. Если посторонний зайдет сюда вместе с женой, за ним уже отовсюду следят настороженные глаза: это что еще за лазутчик? А женщины, которым здесь приходилось солоно от тревог, болезненных ощущений и, как ему казалось сначала, унижения, — женщины в этих стенах были оправданы уже тем, что они женщины. Тут вступало в силу молчаливое сообщество больных, беременных, акушерок, нянечек и врачей, среди которых Игорь Сергеевич оказался единственной белой вороной, то есть единственным мужчиной. Безусловно, он делал свое нужное и благородное дело: диагностировал болезни, распознавал нарушения беременности, в том числе на ранних стадиях, когда можно помочь. Он был неплохой специалист, и женщины не избегали его, многие говорили с ним заискивающе, а некоторые дуры даже пытались кокетничать. Белый халат обеспечивал ему пропуск на эту чужую территорию, в эту изначально не чуждую мужчине атмосферу. Но он иногда пугался за свое мужское достоинство: не происходит ли тут сглаживание его мужских свойств характера? За двадцать лет работы он отвык от резкости в каком бы то ни было виде, ходил не торопясь, приучил руки к мягким округлым движениям и говорить стал тоже округло, без резких выражений. Самому ему это не нравилось, но у него здесь выработался такой стиль. А дома — то же самое: изволь считаться с загруженностью жены, с трудным возрастом дочки. И он считался, вот только по хозяйству не помогал, не желая окончательно раствориться в иной половине человечества. А они, не понимая этой скрытой подоплеки, на него обижались.

Пожалуй, и неприязнь к вопросу «мальчик — девочка» тоже зиждилась у него на собственном восприятии жизни. Ему бы хотелось мальчика, но родилась Светка, которую он любил. Если бы не любил, не вкалывал бы по две смены, чтобы на все хватало. А она, негодница, еще капризничает, создает дополнительные проблемы. У нее, видите ли, «трудный возраст» — нет чтобы как-нибудь мимо него пройти...

— Что у меня? — тревожно спросила женщина на кушетке.

— Ничего страшного, я вам сейчас напишу заключение. Отдадите своему лечащему врачу.

— Но что у меня?

Вздохнув, Игорь Сергеевич пустился в не очень четкие объяснения — тут тоже сказывалась обкатанность его речи, определений, советов. Фразы как морские круглые камешки. Наконец женщина ушла, и работа потекла дальше, своей чередой. Когда пациентки сменялись — одна уходила, другая готовилась зайти, — в раскрывшейся на минуту двери мелькало заинтригованное лицо акушерки. Словно ей не терпелось о чем-то сообщить. Но он не стал отвлекаться и вышел из кабинета только по окончании вечерней смены. Акушерка так и кинулась к нему из-за столика: не иначе, поджидала. Что ж такое случилось, если она даже чай пить не ушла, как обычно?

— Игорь Сергеевич... А эта-то, хрипатая, вам опять

звонила...

— Опять? — безразлично переспросил он. — Ну и что ей надо?

— Даже не знаю, как сказать... Давайте сперва чайку попьем, я сейчас сделаю?

— Нет, спасибо, я тороплюсь.

Иногда он пил после смены чай с другими врачами и акушерками, но сегодня ему надо было пораньше прийти домой, чтобы заняться Светкой. Зря надеялся, что она сама поймет свои безобразия и позвонит ему в консультацию. Придется в конце концов искать мер покруче, чем все эти бесполезные разговоры под титлом «Ты понимаешь...». А то совсем тряпкой стал на этой работе!

— Нет, Игорь Сергеевич, вы сейчас домой не ходите... — округлив глаза, зашептала акушерка. — Вы подождите, или пусть вас кто-нибудь встретит...

— Что такое? — удивился он.

— Ведь она, эта хрипатая... нет, не могу сказать. Что хотите делайте, не могу! — со сладким ужасом в голосе замотала головой акушерка.

— Знаете что, Фаина... — всерьез подступил к ней теряющий терпение Игорь Сергеевич.

— Петровна, — подсказала она. — Нет, вы не волнуйтесь, мало ли что в жизни бывает! Только встретил бы вас кто... Или, хотите, я в милицию позвоню?

— Что сказала хрипатая? — Игорю Сергеевичу даже легче стало, когда он, презрев все нормы здешнего поведения, заговорил резко по-мужски.

— Что вас убьют!.. — выпалила акушерка, впечатленная его новым тоном.

Эта новость требовала времени на осмысление. У Игоря Сергеевича бывали неприятности с пациентками, но редко. И кончались они в худшем случае жалобой главврачу. А чтобы убить... Вообще-то он ожидал чего-нибудь особенного, судя по поведению Фаины Петровны. И все-таки убить — это, конечно, слишком. Скорей всего, это просто чья-то неуместная шутка.

— А за что, она не сказала?

— Да, сказала, Игорь Сергеевич, — вновь зашептала акушерка, горячо и преданно, — она сказала, что вы ошиблись насчет ее ребенка!.. Обещали девочку, а родился мальчик...

— Нет, это невозможно! — чуть не завыл он, хватаясь за голову. — Они все с ума посходили с этими девочками-мальчиками! Теперь еще и убить хотят!

— Действительно, беда... — пригорюнилась Фаина Петровна, но ее глаза продолжали блестеть жаждой впечатлений.

— Вы ничего не путаете?

— Хотела бы спутать, чтоб вас никто не обижал. И надо же, какова нахалка! Нет, давайте я все-таки позвоню в милицию...

— А она сказала, что именно сегодня?.. — обреченно поинтересовался Игорь Сергеевич.

— Нет, она не сказала. Может быть, сегодня, а может быть, завтра... — жарко шептала акушерка. — Ой, да что это я говорю! Вы не волнуйтесь, ничего не будет... В общем, она не сказала когда.

— Так как же вы хотите, чтобы меня встречали! Всегда, что ли, с провожатыми ходить? Личную охрану нанимать?! — Он махнул рукой и стал надевать плащ.

— Ну зачем охрану. Может, кто из родных...

Игорь Сергеевич педантично заматывал концы длинного шарфа.

— Неужели пойдете? — с восхищением и жалостью ахнула акушерка.

— А что же, здесь оставаться? Всего хорошего!

5

Больной так и не приходил в себя, но его состояние не ухудшалось — возможно, потому, что дальше уже некуда. Но это могло быть и затишьем перед тем, как все еще сохранившиеся в нем силы сольются вместе, чтобы дать импульс к выздоровлению. И тогда уже дело быстро пойдет на лад. Но окружавшие постель не скрывали своей тревоги. По стенам палаты все ползли и ползли видеокадры, исходящие от мозга больного: стоило только вглядеться в них, чтобы понять, насколько серьезно положение.