Путь к Источнику
Шрифт:
Мы направились в дальний конец зала, где вряд располагались Арки, установленные исключительно для удобства ориентации входящих и выходящих из Тоннеля. Под неровным потолком, подпираемым многочисленными готическими колоннами, парили в воздухе светящиеся шары, заливая помещение ровным серебристым светом; то и дело перед нами вспыхивали предупреждающие надписи: "Проверьте, имеются ли при вас детонирующие вещества или радиоактивные материалы", "Внимание! Даже остаточная радиоактивность чревата катастрофическими последствиями", "Будьте осторожны! Еще раз проверьте..." - и так далее.
Вооруженные гвардейцы, охранявшие Зал, при нашем приближении вытягивались по стойке смирно и нарочито громко бряцали оружием. По пути нам встретилась группа дворян, возвращавшихся с какого-то незначительного торжества в Доме Теллуса. Они приветствовали нас почтительными поклонами; Юнона, как обычно, расточала свои сногсшибательные улыбки направо и налево.
Мы подошли к ближайшей Арке и уже собирались вступить под нее, как вдруг почувствовали знакомое сопротивление и остановились. Под Аркой перед нами возникло слабое свечение, бледно-голубые молнии мгновенно соткали полупрозрачный мерцающий человеческий силуэт, который еще через мгновение обрел живую плоть. В проеме появилась та, которую я меньше всего хотел сейчас видеть (после брата Александра, конечно), моя тетушка Минерва, мамина сводная сестра, противная старая мегера, которая любила совать свой длинный нос во все мои дела и отравляла мне жизнь в дедовом Замке-на-Закате и в поднебесном городе Олимпе, где я проводил гораздо больше времени, чем в Солнечном Граде. Кстати сказать, я всегда предпочитал отцовскому Царству Света родину моей матери - Страну Вечных Сумерек (название Олимпия мне не нравится, и я не буду его употреблять); всю свою сознательную жизнь я чувствовал себя в большей мере Сумеречным, нежели Светозарным, что расценивалось многими моими родственниками со стороны отца, как проявление потенциально опасной нелояльности к Дому Света. Впрочем, сейчас отношения между двумя одинаково родными мне Домами были союзническими и даже дружественными, о чем свидетельствовало и появление здесь Минервы без предварительного извещения о своем визите.
Материализовавшись, тетушка сделала шаг в нашем направлении, сердечно улыбнулась моей матери, а меня наградила одной из самых гадких своих ухмылочек.
– Юнона, Артур! Вы уходите?
– Увы, сестра, - ответила мать.
– Не очень удачное время ты выбрала, чтобы навестить нас.
– Знаю.
– Опять гадкая ухмылочка, адресованная мне.
– Отец рассказал. Вот уж не думала, что Враг так скоро затребует к себе Артура.
Я понял намек и бросил на Минерву встревоженный взгляд. Челюсти мои невольно сжались, а в груди неприятно защекотало.
Ясный взор моей матери мигом потемнел. Когда речь шла о ее детях, Юнона совершенно не воспринимала юмора, тем более такого черного, как у тетушки Минервы.
– Прекрати, сестра!
– гневно произнесла она.
– Твои шутки отвратительны и вовсе не остроумны, а ты все такая же вздорная и злоязычная, как и прежде. Боюсь, время не властно над твоим скверным характером.
– Прости, - сказала Минерва.
– Я ненарочно. Ума не приложу, что мне делать с моим вреднющим языком.
– Могу подсказать, - отозвался я, формируя перед собой сияющий образ раскаленных добела клещей.
Тетушка рефлекторно отпрянула, когда клещи потянулись к ней, и захихикала - не менее гадко, чем перед этим ухмылялась. Впрочем, не исключено, что я сгущаю краски, расписывая ее в таких выражениях. Внешне она выглядит настоящим ангелочком, миловидным, кротким и ласковым, но тут уж вы должны понять меня - я терпеть ее не могу. По мне, так лучше холера.
– Довольно, - сказала Юнона, беря меня за локоть.
– Сожалею, сестра, но у нас мало времени. Заходи как-нибудь в другой раз.
– Вообще-то я к Игрейне...
– Так ступай к ней. Она, верно, ждет тебя с нетерпением.
– Ничего, подождет. Как насчет того, чтобы сопровождать вас? Мне хотелось бы еще разок взглянуть на Чертоги.
– Только не это!
– с испугом, отчасти притворным, а отчасти настоящим заявил я.
– Мне хватит там и одного черта.
Минерва капризно выпятила свои чувственные губки.
– Фу! Какой ты грубый и вульгарный, племянничек! Слышала бы тебя Диана.
С этими словами тетушка развернулась на каблуках и направилась к лифту. Пошла к другой моей тете, Игрейне, сводной сестре моего отца, незаконнорожденной дочери короля Эмриса Пендрагона, который при жизни слыл большим любителем женщин и оставался верен себе до последнего издыхания он умер в постели с тремя красотками. (Это так, к слову пришлось, я вовсе не собирался наговаривать на моего покойного деда, просто хочу подчеркнуть, что любвеобильность некоторых членов нашей семьи не следствие дурного воспитания, а скорее фамильный порок). Минерва с Игрейной подружились задолго до моего рождения и с тех пор оставались добрыми подругами... Впрочем, "добрыми" - не очень подходящее слово применительно к Минерве и Игрейне. Они страсть как любили сплетничать и перемывать косточки общим знакомым; их хлебом не корми, дай только позлословить в чей-нибудь адрес. Предупреждаю: если вам в голову взбредет положить одной из них палец в рот, предварительно наденьте стальные перчатки. Хотя я бы на вашем месте не рисковал.
Юнона проводила сестру долгим взглядом, затем повернулась ко мне.
– Не обижайся на нее, ладно?
– сказала она, будто оправдываясь. Несладко ей, бедняжке, быть старой девой.
– Ну да!
– фыркнул я.
– Поди найди ей мужа, который терпел бы ее гадючий характер.
Насколько мне было известно, за последние двести лет Минерва то ли семнадцать, то ли восемнадцать раз объявляла о своей помолвке, но до свадьбы дело так и не доходило. Все ее суженные вовремя прозревали и благоразумно отказывались от этой затеи. И, по-моему, правильно делали. Я не пожелал бы такой участи даже злейшему врагу и убил бы его из чистого милосердия. Я совсем не жестокий человек.
Мы вошли под Арку, и я полностью расслабился, предоставляя действовать матери. Нас обволокло густым фиолетовым туманом, пол под нами исчез. Когда пропала сила тяжести, я на мгновение почувствовал приступ тошноты (проклятье, забыл пообедать!), но я не был новичком в таких делах и быстро справился со взбунтовавшимся желудком. Затем последовал резкий толчок в спину (не в упрек маме будет сказано, я проделал бы это значительно мягче), и нас понесло вдоль Меридиана к нижнему полюсу существования - к Хаосу.
Перед нами и вокруг нас с калейдоскопической быстротой менялись картины разных миров. Ослепительно-белое солнце Царства Света приобрело золотистый оттенок, цветущие сады, величественные башни и купола Солнечного Града, мелькнув на мгновение, исчезли, уступив место диким тропическим джунглям... Солнце порозовело, а над зарослями будто пронесся ураган, сметая все на своем пути, и осталась только выжженная потрескавшаяся земля... Розовый оттенок светила сменился красным, землю покрыла километровая толща воды... Солнце еще больше покраснело, океан отступил, обнажая песчаную равнину... Солнце превратилось в большой красный диск, похожий на дневное светило Истинных Сумерек... Диск все разрастался и разрастался...
Мы уже оставили позади Экваториальный Пояс, единственное место во вселенной, где существуют все условия для возникновения и развития нормальной полноценной жизни; близость к полюсам мироздания, Порядку и Хаосу, порождает дисбаланс бытия, убивающий все живое - за исключением нас, Властелинов Экватора, людей не совсем обычных, обладающих наследственным даром повелевать силами, да еще полуживых существ, зомби, рожденных Порядком или Хаосом.
Между тем солнце продолжало увеличиваться в размерах, приобретая зловещий кровавый оттенок, и вскоре заняло добрую четверть бледно-серого неба. Вокруг нас простиралась бескрайняя оранжевая пустыня, хилый ветерок изо всех своих крохотных сил изредка подымал в разреженный воздух небольшие тучки песка, кое-где виднелись гладкие, отшлифованные миллиардами прошедших лет скалистые выступы. Это был необитаемый и ничейный мир из группы Полярных миров Хаоса; мир, близкий к той незримой черте, за которой начинается тепловая смерть вселенной...