Путь к рейхстагу
Шрифт:
Увлеченные работой и разговорами, мы не заметили, как пробежало время.
– Разрешите?
– открывая дверь, спросил капитан Гусельников.
– Входи, Иван.
Я вытянул часы - стрелки показывали 18.00. Изучающим взглядом посмотрел на Гусельникова и подумал о нем: "Исполнительный командир, всегда точен".
Вслед за Гусельниковым в комнату вошли капитан Куксин, старший лейтенант Самсонов, Панкратов, Миша Моргун и другие офицеры. Утомительный переход, казалось, не наложил на них никакого отпечатка: они успели побриться, подшить чистые подворотнички, до блеска начистить
Офицеры отдохнули, настроены были весело, и между ними сразу же завязался оживленный разговор.
– Иван, "пушку" свою не потерял?
– подтрунивал Куксин над Гусельниковым и одновременно подмигивал Бересту.
– Шутить изволишь. Когда я с глазу на глаз встречаюсь с фашистом, то мой пистолет лучше всякой пушки, - парирует Гусельников.
Пистолет "ТТ", раздобытый им где-то, являлся предметом зависти офицеров, имевших наганы. А Гусельников, как ребенок, гордился этим и не упускал случая, чтобы еще раз рассказать об истории под Шнайдемюлем. Там он вместе с солдатами, отбивая натиск противника, расстрелял все патроны, а гитлеровцы наседали. Капитан мгновенно сменил обойму и уложил немецкого офицера, набросившегося на него из-за поворота траншеи. С тех пор Гусельников не расставался с пистолетом. Гусельников собрался было сообщить какие-то подробности, но мне пришлось остановить его:
– Потом расскажешь, а сейчас к делу.
В комнате установилась тишина. Командиры достали записные книжки, карандаши и приготовились слушать.
Я подробно передал им указания командира полка. Прежде всего роты и батареи требовалось укомплектовать до штатного состава и добиться слаженности подразделений. Нам предстояло принять молодых, необстрелянных солдат, научить их владеть оружием, наступать в цепи, ходить в атаку, вести рукопашный бой в траншеях, блокировать доты, действовать в составе танковых десантов. Большое значение придавалось обучению солдат, сержантов и офицеров форсированию водных преград и наступлению в ночных условиях.
– Мне не совсем понятно, как проводить физическую подготовку? спросил Куксин.
– Времени у нас мало, - отвечаю ему.
– Поэтому в часы физподготовки каждого солдата следует научить приемам рукопашного боя. Это главное.
– А политзанятия как?
– поинтересовался Гусельников.
– Будет проведен семинар. Нужно довести до сознания людей, что за пределами нашей Родины им надо особенно высоко держать честь и достоинство советских воинов, добиться, чтобы они правильно понимали международную обстановку и свои конкретные задачи. К политическим занятиям готовьтесь обстоятельно.
– Пополнение скоро прибудет?
– беспокоился Самсонов.
– Оно уже в штабе полка.
По еле заметным внешним приметам, жестам, торопливым записям, которые вели командиры рот, чувствовалось, что люди понимают всю важность стоящих перед ними задач.
Мы находились в центре Европы, в логове фашизма. Мы пришли сюда сквозь огонь и бурю, сокрушая врага, перед которым сложили оружие армии
Я понимал мысли и думы моих товарищей, верил, что они хорошо сознают свои задачи, и поэтому считал лишним еще раз напоминать об этом.
Наш деловой разговор закончился, и командиры разошлись по подразделениям. В комнате остались заместитель по политчасти лейтенант Берест и парторг батальона лейтенант Петров, круглолицый, ладно скроенный. Мы еще долго беседовали.
– Когда же нам провести партийное собрание?
– задумчиво спросил Петров, покусывая кончик карандаша.
– Завтра вечером, - ответил Берест, - тянуть с этим нельзя.
– А комсомольские? Батальонное, ротные?
– Через день-два, чтобы на каждом из этих собраний присутствовали коммунисты.
– Так и запишем.
– С молодыми солдатами о военной присяге надо поговорить, особенно о дисциплине и бдительности, - подчеркнул Берест.
...Раннее утро. Дышится легко. Роты направились к озеру Мантель.
– Запевай!
– подает команду капитан Гусельников.
И по полю разливается звонкий тенор рядового Якимовича.
Строй дружно подхватывает...
Песня окрыляет людей, с ней незаметно для себя солдаты проходят более трех километров. У озера роты разбиваются на взводы, отделения и приступают к занятиям.
На поляне около старого дуба выстроилось отделение старшего сержанта Съянова, он один из той роты, которой я командовал в гарнизоне "Бабки", остальных нет. Гимнастерка плотно облегает его тонкую фигуру, на худощавом лице застыло выражение строгой сосредоточенности. Прищуренными от яркого солнца глазами он внимательно осматривает солдат.
– Будем отрабатывать приемы и правила стрельбы из автоматов, - говорит он и тут же ловко показывает, как изготовиться к стрельбе из автомата с положений лежа и с колена.
– Кое-кто из молодежи, - внушает командир, - может подумать: зачем, мол, все это, кому нужно такое упражнение? Кто так думает, тот ошибается и расплатится за плохую выучку кровью. Если ты не убьешь врага, он прикончит тебя. В бою побеждает более сильный, опытный, умелый и ловкий. Вспомните сталинградца Павлова. Дом, который он защищал, стал настоящей крепостью. Фашисты обломали об него зубы. А почему? Павлов знал дело!
Бойцы отделения разделяются по парам и тренируются. Занятия идут полным ходом. Молодым помогают бывалые, те, кто в суровых боях уже проверил свою меткость в стрельбе по врагу.
В батальоне началась напряженная боевая подготовка. От зари и до зари люди учились военному делу. Будничные дни, до предела насыщенные учебой, протекали быстро. Старались все - и солдаты, и командиры. И это понятно: мы знали, что придет день, когда для каждого наступит самый суровый экзамен бой, кровавый бой с врагом, загнанным в свою берлогу.