Путь к самопознанию человека в восьми медитациях
Шрифт:
Можно также и иначе достигнуть сверхчувственного зрения. Некоторые люди, благодаря всей предрасположенности своей к внутреннему углублению, могут достигать пламенных переживаний. Через это могут освобождаться в их душе силы сверхчувственного познания. Такие силы могут нередко как бы внезапно сказываться в душах, казалось бы, отнюдь не предназначенных к такого рода переживаниям. Самым различным образом может проявиться сверхчувственная жизнь души; но к такому переживанию, которое владеет душой, как владеет собой человека своей обычной жизни внешних чувств, можно прийти, только вступив на описанный путь познания. Всякий другой прорыв сверхчувственного мира в Переживаниях души приведет к тому, что Переживания будут как бы насильственно проявляться и человек будет теряться в них или предаваться всевозможным заблуждениям относительно их ценности или их истинного значения в действительном сверхчувственном мире.
Необходимо всегда иметь в виду, что душа изменяется на пути сверхчувственного познания. Может случиться, что ты вовсе не предрасположен предаваться всевозможным заблуждениям и иллюзиям» жизни мира внешних чувств; но едва вступив в сверхчувственный мир, ты легковернейшим образом отдаешься подобным заблуждениям и иллюзиям. И может также случиться, что в бытии внешних чувств
Для истинного беспрепятственного движения души в высших мирах необходимо, чтобы она усвоила себе воззрение, насколько различны отношения некоторых душевных свойств к духовному миру и к миру чувственному. Это выступает особенно ясно, когда обращаешь взор на нравственные свойства души. В бытии чувственном надо различать законы природы и законы нравственные. Если хочешь объяснить ход природных явлений, нельзя ссылаться на нравственные представления. Какое-нибудь ядовитое растение объясняют по законам природы и не осуждают нравственно за то, что оно ядовито. Легко уяснить себе, что в применении к миру животных можно говорить разве только об отзвуках нравственного, но что в истинном смысле нравственная оценка внесла бы только замешательство в то, что поистине подлежит здесь рассмотрению. Только во взаимоотношениях человеческой жизни начинает приобретать значение нравственное суждение о ценности бытия. Это суждение есть нечто, в зависимость от чего человек сам постоянно ставит свое достоинство, когда он достигает того, что судит о себе самом беспристрастно. Но никому, при правильном рассмотрении чувственного бытия, не может прийти в голову смотреть на законы природы как на нечто, подобное законам нравственным или хотя бы только похожее на них.
Как только вступаешь в высшие миры, это становится иным. Чем духовнее миры, в которые вступаешь, тем больше совпадают законы нравственные с тем, что можно назвать для тех миров законами природы. В чувственном бытии, когда говоришь о каком-нибудь злом деле, что оно горит в душе, то сознаешь, что говоришь не в прямом для этого бытия смысле. Знаешь, что естественное горение есть нечто совсем другое. Подобного различия не существует для миров сверхчувственных. Ненависть или зависть являются там в то же время силами, действующими так, что соответственные действия можно назвать природными явлениями тех миров. Ненависть и зависть производят то, что ненавистное или внушающее зависть существо действует на ненавистника или завистника как бы пожирающим, погашающим образом, так что возникают процессы уничтожения, наносящие ущерб духовному существу Любовь действует в духовных мирах так, что действие ее постигаешь как излучение тепла, плодотворное и благоприятное. Можно заметить это уже на. человеческом стихийном теле. В мире внешних чувств рука, совершающая безнравственное дело, должна быть объяснена по законам природы совершенно так же, как и та, что служит нравственной деятельности. Но некоторые стихийные части человека остаются неразвитыми, если отсутствуют соответствующие им нравственные ощущения. И несовершенные образования стихийных органов должны быть объяснены из нравственных свойств совершенно так же, как по законам природы в чувственном бытии природные процессы объясняются из законов природы. Но никогда нельзя заключать на основании несовершенного развития чувственного органа о несовершенном раскрытии соответствующей части в стихийном теле. Надо всегда сознавать, что для различных миров существуют и совсем различные виды закономерности. Человек может обладать несовершенно развитым физическим органом; соответствующий стихийный орган может быть при этом не только нормально-совершенным, но даже совершенным в той мере, в какой несовершенен физический.
Знаменательно выступает также различие сверхчувственных миров от чувственного во всем, что связано с представлением «прекрасного» и «безобразного». То, как применяются эти понятия в чувственном бытии, теряет всякое значение, как только вступаешь в миры сверхчувственные. «Прекрасным», если иметь в виду значение этого слова в чувственном бытии, может быть там названо только такое существо, которому удается раскрыть другим существам своего мира все, что оно в себе переживает, так, чтобы эти другие существа могли-участвовать во всем его переживании. Способность открываться всецело, со всем, что внутри, и не иметь нужды что-либо утаивать в себе, вот что могло бы быть названо в высших мирах «прекрасным». И это понятое там всецело совпадает с полнейшей откровенностью, с честным, открытым изживанием того, что данное существо содержит в себе. «Безобразным» могло бы быть названо то, что не хочет раскрыть во внешнем явлении внутреннего содержания, которым оно обладает, что задерживает в себе свое переживание и в отношении некоторых свойств скрывается от других. Такое существо устраняет себя из своей духовной среды. Это понятие совпадает с неправдивым откровением себя. Лгать и быть безобразным в духовном мире как действительность — одно и то же, так что существо, являющееся безобразным, есть и лживое существо.
Также и то, что в чувственном бытии познаешь как желания, в духовном мире является в совсем ином значении. В духовном мире нет таких желаний, которые возникают в мире внешних чувств из внутренней природы человеческой души.
То, что можно там назвать желанием, загорается от того, что видишь вне своего существа. Существо, принужденное ощущать, что у него нет какого-нибудь свойства, которым по природе своей оно должно было бы обладать, видит другое существо, у которого это свойство есть. И ему совершенно невозможно не иметь этого существа постоянно перед собой. Как в мире внешних чувств глаз естественно видит видимое, так отсутствие какого-нибудь свойства неизменно приводит существо сверхчувственного мира в близость с соответствующим иным существом, обладателем этого совершенства. И созерцание этого существа становится постоянным укором, действующим как подлинная сила, так что существо, обладающее данным недостатком, через такое созерцание получает желание исправить в себе этот недостаток. Это переживание совсем иного рода, нежели желание в чувственном бытии. Свободная воля в духовном мире не терпит от подобных обстоятельств ущерба. Существо может сопротивляться тому, что хочет вызвать в нем такое созерцание. Тогда оно постепенно достигнет того, что уйдет прочь от близости с таким существом-прообразом. Но следствием этого будет то, что такое существо, отстраняющее от себя свой прообраз, само перенесется в миры, где оно будет иметь худшие условия бытия, нежели те, чти были даны ему в том мире, для которого оно было до известной степени предопределено.
Все это показывает человеческой душе, что со вступлением в сверхчувственные миры, мир человеческих представлений должен быть преобразован. Понятия должны быть изменены, расширены и сплавлены с иными, если хочешь верно описать сверхчувственный мир. Отсюда следует, что описания сверхчувственных миров, пользующиеся без всяких дальнейших изменений понятиями, созданными для чувственного бытия, всегда содержат в себе нечто несостоятельное. Можно признать, что когда в чувственном бытии употребляют более или менее символически или же как — действительные обозначения предметов, такие понятия, которые получают свое полное значение только в применении к сверхчувственным мирам, то это проистекает из верного человеческого чувства. Так, кто-нибудь может-чувствовать лживое действительно как безобразное. Но по сравнению с тем, что представляет собою это понятие в сверхчувственном мире, такое употребление слова в чувственном бытии будет только отзвуком, который возникает оттого, что все миры находятся в связи друг с другом, и эта связь смутно чувствуется и бессознательно мыслится в чувственном бытии. Но надо принять во внимание, что в чувственном бытии то лживое, которое ощущается как безобразное, не будет непременно безобразным во внешнем своем явлении; что это значило бы даже перепутать все представления, если бы безобразное в чувственной природе захотели объяснять из лживого. Но в сверхчувственном мире лживое, если видишь его правильно, обнаруживается неизменно как безобразное. И здесь мы снова имеем дело с заблуждениями, которых надо остерегаться. В сверхчувственном меде может встретиться душе существо, которое по справедливости может быть названо злым, и открывающееся однако в таком образе, который должно назвать «прекрасным», если применить, представление «прекрасного», почерпнутое из чувственного бытия. В таком случае только тогда увидишь верно, когда проникнешь до сокровенной глубины этого существа. Тогда переживешь, что «прекрасное» откровение — маска, не отвечающая существу, и тогда то, что по представлениям чувственного бытия готов был ощутить как «прекрасное», с особенной силой назовешь «безобразным». И в то мгновение, как это удастся, «злое» существо не будет уже больше в состоянии прикидываться «красотой». Для такого созерцателя оно принуждено разоблачиться и явиться в истинном своем облике, который может быть только несовершенным выражением того, что оно есть внутри. На таких явлениях сверхчувственного мира видишь особенно наглядным, как должны измениться человеческие представления при вступлении в этот мир.
ВОСЬМАЯ МЕДИТАЦИЯ
Медитирующий пытается составить представление о созерцании повторных земных жизней человека
Говорить об опасностях душевного странствия в сверхчувственные миры в сущности нет оснований, если это странствие будет правильным. Такое странствие не достигло бы своей цели, если бы среди его правил душевного поведения заключалось что-нибудь, что может повлечь за собою опасности для человека. Напротив, цель их всегда в том, чтобы сделать душу крепкой, собрать воедино ее силы, чтобы человек стал способным переносить душевные переживания, через которые он должен пройти, если хочет видеть и постигать миры иные, нежели чувственное бытие.
Существенное различие между миром внешних чувств и миром сверхчувственным вытекает также еще и из того, что созерцание, восприятие и понимание в сверхчувственных мирах находятся между собой в ином отношении, нежели в чувственном бытии. Слыша о какой-нибудь части чувственного мира, человек с некоторым правом будет иметь чувство, что полного постижения он достигнет только через зрение и восприятие. Мы только тогда считаем, что поняли ландшафт или картину, когда мы их видели. Сверхчувственные же миры можно совершенно понять, воспринимая посредством непредвзятой способности суждения точное, отвечающее действительности описание. Для понимания и переживания всех содействующих жизни и утоляющих жизнь сил духовных миров достаточно одних описаний, даваемых теми, кто может видеть. Приобрести действительные познания о таких мирах могут лишь те, кто в состоянии наблюдать вне тела внешних чувств. Описание духовного мира в конце концов всегда должно исходить от наблюдателей такового. Но те познания этих миров, которые необходимы для жизни души, достигаются пониманием. И вполне возможно, не имея собственного зрительного доступа в сверхчувственные миры, тем не менее в совершенстве понимать их и их особенности; понимать их так, как при известных условиях постоянно и с полным правом будет и должна того требовать душа.
Потому и является также возможным, чтобы человек черпал средства для своего внутреннего погружения из сокровищницы тех представлений, которые он усвоил о духовных мирах. Такой материал — наилучший для погружения. Это тот, который вернее всего ведет к цели. Убеждение, близкое, к утверждению, будто для усвоения сверхчувственного созерцания служит препятствием, когда раньше этого усвоения приобретаются познания этих миров через понимание, не отвечает действительности. Гораздо вернее обратное, а именно, что с предварительным пониманием вернее и легче приходишь к созерцанию, чем без него. Останавливается ли кто-нибудь на понимании или стремится к созерцанию, это зависит от того, возникла ли у него или нет потребность в собственном наблюдении. Если она возникла, то он не может поступить иначе, как искать случая действительно начать странствие в сверхчувственные миры. Понимания же этих миров, начиная с наших времен, будет требовать все большее и большее число людей, ибо истинное наблюдение над жизнью показывает, что с настоящего времени человеческие души вступают в такое состояние, что без понимания сверхчувственных миров не могут выработать необходимое отношение к жизни.