Путь к спасению

Лэннинг Салли

Северное небо уже усеяли звезды.

— Ты когда-нибудь встречался с ныряльщиком по имени Станислас Левски, Алан, — как будто мимоходом спросил Стив.

Осушив свой стакан, Алан наполнил его вновь.

— А почему ты спрашиваешь?

— Приблизительно полгода назад я повстречался с его вдовой.

— Вот оно что... Я тоже встречался с ней. Пару раз, несколько лет назад. И что ты о ней думаешь?

— Я спросил тебя о ее муже, а не о ней самой.

— Верно. Однако уважь старика, Стив. Опиши мне свое впечатление от

нее.

Самодельное виски Алана победило далеко не первого ныряльщика.

— Настолько красива, что никак не выходит у меня из головы, — опрометчиво заявил Стив.

— Настолько желанна, ты это хотел сказать? — сухо спросил Алан.

— И это тоже. Но не только. Умна, темпераментна. Однако, по словам родителей Станисласа, гуляет напропалую.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Спит со всеми подряд, — пояснил Стив.

Алан деликатно поднял бровь.

— Легла ли она, в таком случае, в твою постель?

— Нет! — взорвался Стив. — Что, черт побери, намешано в твоем зелье?

— Мой секрет, — ответил Алан с самодовольной улыбкой. — Лучше расскажи, как вы с ней повстречались.

Стив вкратце описал свою поездку к Левски, буран, автомобиль в кювете.

— Один ныряльщик, с которым я повстречался в Австралии, сказал, что она отказывалась дать Станисласу деньги на новое снаряжение и долгие годы обманывала его. Затем, по словам родителей Станисласа, после смерти мужа она избавилась от ребенка, который мог быть его, — закончил Стив, чувствуя, что в подтексте его рассказа явно чувствуется боль.

С того самого января он делал все возможное, чтобы забыть Эмили Левски. Встретился с Джасмин, угостил ее изысканным и очень дорогим ужином, а потом — к взаимному удивлению обоих — оставил ее у дверей дома. Он знакомился с другими женщинами в Нью-Йорке, в Лондоне и в Париже, с женщинами красивыми и умными, но все они оставили его равнодушным. Навещал Долли в феврале, апреле и мае, неделю назад присутствовал на школьном спектакле с ее участием, но ничего не помогало. Воспоминания о высокой, загадочной женщине, с копной иссиня-черных волос и с живыми голубыми глазами, преследовали его днем и ночью. Особенно плохо ему приходилось по ночам.

— И ты поверил этим людям? — с удивлением спросил Алан. — Родителям Станисласа и этому Норману?

— Поначалу поверил. Почему бы и нет?

— И, проведя некоторое время с Эмили, ты продолжал им верить?

— Не знаю! — воскликнул Стив в крайнем раздражении. — Я хотел поверить ей, честное слово, хотел! Но, едва взглянув на нее, я уже был не в состоянии отличить правду от лжи.

Алан нахмурился.

— А почему бы тебе не принять противоположную версию? Что именно Станислас обманывал Эмили... Что он растратил все ее деньги... Что он был беспредельно эгоистичен, а сердце его холодно как лед...

— И чья же это версия? — осторожно спросил Стив, ставя стакан на поднос и с удивлением видя, что пальцы его слегка дрожат.

— Моя. А ты знаешь меня как честного человека.

— Значит, ты был знаком со Станисласом?

— Я впервые встретился с ним лет восемь назад, когда они были еще молодоженами, он и его прекрасная жена. Потому что ты прав, она действительно прекрасна так, что у меня нет слов, чтобы это выразить. В те дни она была безмерно влюблена в него, влюблена слепо и не видела, что на самом деле представляет собой Станислас. Смотреть на это не было сил.

Стив плеснул себе очередную порцию виски. Завтра он никуда не собирался ехать, поэтому ему было все равно.

— Так ты говоришь, что вся вина лежит на Станисласе?

— Да. Потом я встретил их еще раз. Она старалась вести себя так, будто все у них в порядке. Станислас же вел себя, как ему заблагорассудится: не пропускал ни одной юбки и, по слухам, затаскивал в постель всех девиц, которые на это соглашались. Он был плохим человеком, поверь мне, Стив. К тому же не очень хорошим ныряльщиком. Все эти годы его выручали только выбираемые им помощники. Станислас хорошо им платил — из денег Эмили, — только поэтому дело не доходило до беды. Когда же я услышал о его гибели, то был удивлен лишь тем, что это случилось так поздно.

— Боже мой... она никогда мне не простит, — простонал Стив.

— За то, что ты поверил наветам на нее?

— Не только поверил, но и высказал ей это прямо в лицо.

— Если вы по-прежнему будете находиться в разных концах земли, то ей вряд ли удастся услышать твои извинения.

— Даже если бы Эмили стояла сейчас здесь, передо мной, она все равно не простила бы меня. Что бы я ей ни сказал.

— Все равно для начала тебе не помешает попросить о прощении.

— Америка очень большая страна, и я понятия не имею, где она живет.

— Если ты умудряешься находить для своих аукционов картины известных художников, столетиями преданные забвению, то сможешь найти и эту женщину. Я уверен в том, — возразил Алан с несколько тяжеловесным юмором.

— И ты полагаешь, что, после всего того, что я ей наговорил, она согласится меня выслушать? — спросил Стив дрогнувшим голосом.

— Почему Долли учится в английской школе, Стив?

— Какое это имеет отношение к Эмили Левски? — оторопело уставился на него Стив.

— Ответь на мой вопрос.

— Я подумал, что так для нее будет лучше. Я в частых отлучках, а в тринадцать лет девочке нужно женское окружение...

— Ей нужна мать.

— Не могу же я жениться только для этого!

— Поезжай и отыщи Эмили Левски. Ты сам мне сказал за ужином, что Долли не нравится новая школа.

— Да, она скучает по дому. Ей надоело привыкать к разным школам.

— Ты платишь огромные деньги за эту школу только потому, что это позволяет тебе снять с себя ответственность за дочь.

— Полегче, Алан, — угрюмо предупредил его Стив.