Путь к вершине
Шрифт:
Время пребывания на высоком посту Василия Даниловича Гамова, а именно он, но никак не серый хищник, о чем, надеюсь, вы уже догадались, является настоящим героем моего повествования, было настолько насыщено разнообразными знаменательными деяниями, что даже простое их протокольное изложение потребовало бы многих томов. Вот хроника только одного дня, воспроизведенная по страницам газеты «Вечерний звон» за 17 июня 1972 года. (Поверьте, выбор на этот газетный номер пал совершенно случайно, ибо вырвал я его из старой подшивки не в качестве аргумента, а чтобы завернуть мочалку. Прежде чем в пятницу вечером сесть за написание данной главы, я предусмотрительно решил загодя приготовить все банные причиндалы —
Обрадовский горисполком принял постановление «О неотложных мерах по дальнейшему искоренению лузганья семечек в общественных местах». В целях оздоровления микроклимата время продажи шелушащегося продукта ограничено с 11 до 14 часов. В одни руки отпускается не более двух стаканов.
Выпущен десятитысячный с начала пятилетки пельмень. Право скушать юбилейный деликатес коллектив передового пищекомбината единодушно предоставил почетному горожанину В. Д. Гамову.
Председатель горисполкома В. Д. Гамов осмотрел выбоины на проспекте Акселератов между домами № 4 и № 16/31. Как пояснил начальник коммунальной службы Б. Спиносов, выбоины образовались в результате выпадения метеоритного дождя из созвездия Близнецов. После осмотра выбоин В. Д. Гамов выступил с краткой речью.
Речь В. Д. Гамова
— Ну надо же! (Продолжительные аплодисменты.)
Непременный лауреат фестиваля «Обрадовская лира» Гермоген Новодевичий сплел венок сонетов. Тема нового произведения маститого поэта — любовь и верность в условиях перехода на трехсменный режим работы.
В городском парке культуры и отдыха им. С. Разина состоялось торжественное открытие скульптурной композиции «Аллегория интеллектуального целомудрия». Покрывало с композиции сбросил начальник управления внутренней культуры населения В. Суслопаров…
Извините, но об этом событии, право же, стоит рассказать чуть подробнее.
В свое время, если помните, были установлены льготы на изготовление изделий из бронзы. Непонятно почему, но на районные центры они, увы, не распространялись. Естественно, Василий Данилович почувствовал себя ущемленным.
— Не хочу роптать, — не раз говаривал он с горькой усмешкой Ванюше Онучину, — но наша многотрудная мэрская работа совершенно не обеспечена стимулами увековечивания. А ведь рассудить, именно нам в первую очередь надо выделять дефицитный сплав. Тем же, кто повыше, куда сподручнее воздвигать себе памятники нерукотворные.
Ванюша все кривился и помалкивал. Понимал он, что не сочувствия от него ждут, а конструктивных решений, только что тут придумаешь, если номенклатура любимого руководителя, увы, не предусмотрена для воплощения в бронзе. И все-таки ушлый референт даже из этой, казалось бы, безысходной ситуации нашел достойный выход, в который уже раз продемонстрировав незаурядную шустрость своего ума.
— Прежде всего, Василий Данилович, — спросил он с загадочной улыбкой, — не пробовали ли вы смирить свою гордыню?
— Пробовал неоднократно, но она не смиряется, — чистосердечно признался мэр.
— Теперь разрешите полюбопытствовать, — все так же по-джокондовски ухмыляясь, продолжил Ванюша, — что для вас более приоритетно: бронза как материал воплощения или само воплощение?
— Пожалуй, воплощение, — после длительного раздумья ответил Василий Данилович.
— Тогда чего ж печалиться! — радостно потирая руки, воскликнул Ванюша. — Воплотим вас в мраморе, и проблема снята.
— Эх, Иван! — вздохнул Василий Данилович, — Неужели ты думаешь, что не рассматривал я этот вариант? Из мрамора, может, и получше бы даже было, да только действующие
— Обижаете, Василий Данилович, — нарочито громко вздохнул референт. — Об этом ограничении я помню. Оно-то и мешало мне сразу смикитить. А тут вот намедни рассматривал я антиалкогольный плакат Ульяна Баландина, который, как вы знаете, является почти точным воспроизведением его же автопортрета, и будто озарение какое нашло. Бронзы мы, Василий Данилович, так и так не достанем. И из мрамора не положено. Тупик вроде. А что, если использовать баландинский опыт? Воплотить вас в мраморе не как конкретную историческую личность, а как типический образ нашего современника. Обяжем скульптора придать изваянию полное портретное сходство с вами, а чтоб никто не придрался, пусть задрапирует он вашу фигуру в римскую тогу, скажем, или тунику. И чтоб уж всякие подозрения в личной, так сказать, нескромности окончательно отвести, попросим Суслопарова дать какое-нибудь заковыристое название монументу.
— Золото ты мое! — только и смог вымолвить расчувствовавшийся мэр.
В скором времени в разных концах Обрадовска стали воздвигаться мраморные изображения мужчины средних лет, с гордо вздернутым носом, чуть заплывшими глазами, двойным волевым подбородком — ну ни дать ни взять наш любимый мэр, и только чугунные таблички на постаментах рассеивали этот оптический обман. Двойник Василия Даниловича Гамова, усевшийся на привокзальной площади в позе роденовского «Мыслителя», которого облачили, правда, в косоворотку и галифе, был поименован как «Деятель, размышляющий о необходимости упорядочения». Другой якобы Василий Данилович, повторивший пластику микеланджеловского «Давида», но только в тенниске и трусах, возвысился у входа на городской стадион и олицетворял «Деятеля, озабоченного гармоничным развитием личности».
Появился у нас и целый ряд других «Деятелей», в частности, у Дворца культуры работников управления — «всматривающийся в перспективы дальнейшего развития», у 5-го отделения милиции — «требующий решительного устранения отмеченных недостатков», у крытого рынка — «вдохновляющий горожан на творческий поиск». Названия, призванные обескуражить возможных заезжих критиков, давал скульптурам, как вы поняли, Василий Иванович Суслопаров. Неистощимый на идеологические придумки, он же предложил оформить случившийся в нашем городе мраморный бум как стихийное народное движение под лозунгом «Даешь монумент в каждый микрорайон!».
Что же касается скульптурной композиции, установленной в парке культуры и отдыха имени С. Разина, из-за которой, собственно, я и был вынужден сделать это отступление, то изображала она отнюдь не Василия Даниловича Гамова, как, наверное, предположил мой чересчур сообразительный читатель, а родную тещу нашего мэра Лилию Гавриловну.
В отличие от своей дочери Альбины Глебовны, женщины добродушной, покладистой, искренне считающей, что лучший способ самовыражения — это освоить новый рецепт маринования корнишонов или приготовления варенья из арбузных корок, Лилия Гавриловна была натурой общественно активной и позволяла себе, как утверждали не без основания злые языки, совать нос во все дела, которые вершил Василий Данилович. Поговаривали даже, что она поколачивает своего зятя. Лично я в это не верю, хотя, глядя на ее сухопарую жилистую фигуру, можно было предположить, что Лилия Гавриловна не чурается семейных баталий и способна одерживать в них славные победы. По крайней мере большинство горожан считало, что именно желание ублажить сварливую тещу и продиктовало мэру решение установить скульптурную композицию в ее честь.