Путь к золотым дарам
Шрифт:
Друзей у Иоселе было мало. На улице его не любили ни взрослые, ни дети. Все знали, что он — незаконнорождённый, ещё и сын того самого некроманта, что десять лет назад чуть не разрушил Пантикапей. (Правда, когда сам Левий появлялся в домике, мало кто из соседей решался хотя бы донести городской страже). Мальчика называл «Иоселе-колдун». Просто так он никому не пакостил, но если на него, например, бросались скопом, он мог непонятной силой остановить всю ватагу, а главного драчуна заставить, скажем, влезть в глиняную бочку с оливковым маслом, после чего уже взрослые разбирались с криком и руганью, кто же тут чародей, а кто озорник.
О своих духовных странствиях мальчик не говорил никому из взрослых — только двум друзьям, хорошо умевшим хранить тайну. Их отцы — один кожевник, другой раб — ушли в Палестину вместе с другими «кинжальщиками» и давно не подавали о себе вестей.
В последнее время — может быть, из-за рассказов дяди Менахема — Иоселе словно магнитом тянуло к Гробнице Солнца. Вселяться в обычных людей он ещё не решался, но уже сумел «оседлать» волосатого лесного человека. Его глазами мальчик и увидел, как амазонки вытаскивали сокровища из гробницы. Увидел и их пляску. А чтобы возбуждённый дикарь не бросился на женщин, маленький чародей усыпил его сознание, а потом и вовсе увёл мезиля от греха подальше. И тем спас от неприятностей не столько воительниц, сколько самого лесного обитателя.
Когда росы подъехали к Гробнице Солнца, поляна уже была безлюдна. Следы жертвоприношения никого не насторожили: Сосруко почитали многие племена. Но из самой гробницы доносилось что-то похожее на глухой лай. Вышата соскочил с седла, прильнул к хрустальному окну. За-ним бесновались два крупных пса. У одного, приземистого, с длинным туловищем и длинным хвостом, шерсть отливала золотом, у второго, могучего волкодава, — серебром. Глаза собак горели красным огнём, из пастей вырывалось пламя. Одного взгляда в глубь гробницы хватило, чтобы понять: сокровища уже унесены.
Заглянувшему через плечо волхва царю сразу вспомнился адский пёс чернокнижника Захарии, а индийцу — два пса Ямы, бога смерти, стерегущие вход в царство мёртвых. Кто же были те, кого не остановили даже такие стражи? Чувствовалась рука опытного мага. Валент? Но день, высчитанный некромантом, ещё не наступил. Тогда кто? С кем придётся теперь биться небольшому отряду?
Серячок попытался взять след похитителей, обегал всю поляну, сел и пристыженно заскулил. Оставалось надеяться на нюх стражей гробницы. Волхв вытащил хрустальную втулку. Шишок на всякий случай выломал дубину покрепче. Вишвамитра сложил руки перед лицом, приветствуя пбсланцев Ямы. Серячок, старавшийся на всякую собаку, по крайней мере, рявкнуть, теперь молчал, поджав хвост. Огнедышащие псы, однако, никого не тронули. Выскочив наружу, они, подобно волку, забегали по поляне, а потом вернулись к гробнице и тоскливо завыли.
Вышата хотел уже обернуться соколом и поискать похитителей сверху. Вдруг собаки снова сорвались с места и бросились в чащу. Люди — следом. Догнав с трудом псов, они увидели, что те истошно лают на высокий раскидистый граб. У подножия дерева лежала туша зубра со сломанной шеей. А сверху доносился громовой голос:
— А ну, уймите своих щенят, а то я сам их уйму! И добычу мою чтоб не смели трогать!
Все взглянули вверх. На развилке ветвей стоял махонький человечек с длинной седой бородой, одетый в овчины шерстью наружу. Росы покатились со смеху.
— Такого зубра разве что я подниму. А уж ломать ему шею — это для Сигвульфа! — смеялся обычно суровый Вишвамитра.
— Ты что, вайюг? Так они с это дерево ростом! — потешались дружинники.
Лишь Вышата не разделял общего веселья. Мужичок с ноготок, борода с локоток — в таком виде любит являться из-под земли Чернобог. Волхв уже прикидывал, как низвести с неба молнию на граб.
— Чем хвастать, скажи лучше, кто и куда унёс сокровища Сосруко? — спросил Ардагаст.
— Знаю, да не скажу. Вы меня обидели! Может, скажете, я и золото украл?
Ларишка положила стрелу на тетиву:
— А почему тогда его стражи на тебя лают? Слезай с дерева, пока я из тебя дикобраза не сделала!
Ещё несколько стрел легло на тетивы.
— Погоди, — остановил жену Ардагаст и обратился к длиннобородому человечку: — Прости нам, отец, если обидели. Как ты на зубров охотился, я не видел. Но чтобы ты грабил святую могилу — не видел тоже. Спустись лучше с дерева и расскажи, кто тут был до нас. Волхвы, придержите псов!
Человечек слез наземь. Он действительно был мал — по пояс росам, но очень силён. Шишок уважительно взглянул на распиравшие овчинную одежду длиннобородого мышцы и спросил:
— Ты что, леший здешний? Мезиль?
— Не мезиль. И не человек. Я — Диченаг, старейшина испов! — Человечек выпрямился, важно разгладил бороду. — Мы, испы, из всех смертных племён самые древние. И самые гордые!
— Испы? — переспросил Хилиарх. — Меоты говорят, что вы ездили верхом на зайцах и топорами рубили папоротники. Или тогда были такие зайцы и такие папоротники?
Псы, с трудом утихомиренные магическими знаками, легли, недобро сверкая на человечка огненными глазами. Столь же настороженно следил за ним волк. А исп уселся на пень и степенно заговорил:
— Всё было. И папоротники выше дубов. И ящерицы, что могли бы одной ногой раздавить любого из вас вместе с конём, а хвостом смести всю вашу дружину. Только вас, людей, ещё не было. Спрашиваете, кто тут был до вас? Мы, испы. Охотились, пасли стада. Мы не тревожили земли плугом, не ставили городов, не имели царей, не воевали. Вон те гробницы — наши дома. Их для нас строили великаны. Это было правильно: ведь они сильные, а мы мудрые. Они тоже охотились и пасли скот, как мы. Ещё были мезили и речные девы. Все мы знали лишь Мезитху — бога лесов, великого охотника. Потом пришли люди. Сначала они ютились в пещерах и шалашах и жили охотой. Затем внизу, в степи, появились совсем другие люди. Они гнали с собой бесчисленные стада и постоянно сражались из-за них — пешие и на конях, каменным и бронзовым оружием. Они пахали землю, строили крепости, и им всё не хватало земли для пастбищ и пашен.
И тогда в небе появился другой бог — бог людей, гневный, с громовым голосом. Он хотел, чтобы все преклонялись перед ним, но наше гордое племя не желало унижаться ни перед кем. Как-то с неба спустилась на цепи золотая колыбель. В ней лежал младенец с золотыми волосами и бронзовым телом. Мы приняли его в наше племя, вырастили. Та гробница, к которой вы спешили, была домом, где его воспитали. Мы открыли ему даже нашу главную тайну: то, что мы могли погибнуть лишь от горящего снега. Он стал среди людей великим воином и вождём, и мы гордились его славой. Мы. только не хотели почитать его бога.