Путь качка
Шрифт:
— Может быть, — соглашаюсь я, зная, что она права. Возможно, меня обучали играть, но я также верю, что люди рождаются с качествами, которые заставляют их придерживаться этого. Люди рождаются борцами, победителями, последователями.
Вы не можете научить или научиться этому. Это либо есть, либо нет.
— Сколько холодных ванн ты принимаешь в неделю? — спрашивает она.
Холодная ванна?
— Эм, ни одной?
— Ну, знаешь, бассейн, наполненный льдом?
О, она имеет в виду ледяную ванну.
— Несколько
— Он на самом деле наполнен льдом?
— Нет. Я имею в виду, что некоторые из них да, но наши более современные. Это шикарная ванна с чертовски холодной водой. Затем выходишь и ложишься в горячую ванну, а затем снова в ледяную. — Это своего рода пытка.
— Звучит ужасно.
Это действительно так.
— Что еще ты хочешь знать?
— Ты сожалеешь, что выбрал Айову? Это повредит твоим шансам, как только ты закончишь учебу?
Может быть. Но я в этом сомневаюсь.
— По словам моего агента, нет. Я на вершине своей игры.
— Что это значит?
— Это значит… — Как мне сказать это, чтобы не показаться высокомерным придурком? — Это означает, что я один из лучших игроков на своей позиции.
— В Айове?
— Нет. В стране.
Глаза Чарли расширяются.
— Серьезно?
Как она может этого не знать? Разве она еще не погуглила меня?
— Да, серьезно. Не читала обо мне? Разве ты не самая моя большая фанатка?
Она смеется, и ее сиськи, кажется, становятся еще больше.
— Я не слежу за тобой, извини. Игра, на которую ты меня пригласил, была единственной, на которой я была за целую вечность.
— Это главное развлечение Америки. Как у тебя может не быть любимой команды?
— Развлечение Америки — бейсбол.
Она серьезно?
— Нет, футбол.
— Хм. — Она поджимает губы. — Остаемся при своем мнении.
— Ты вообще смотришь бейсбол?
Я вижу, как она краснеет.
— Нет.
Ее недовольный ответ заставляет меня рассмеяться, и, не раздумывая, я тянусь к ней, протягивая руку и кладу свою большую ладонь на ее обнаженное плечо.
Мы оба замираем.
Моя первая реакция — извиниться, но Чарли не смотрит на меня с отвращением. Нет. Она кусает губу и улыбается.
Боже, она такая красивая.
Ладонь растопырена, пальцы разведены веером. Глажу ее мягкую кожу, большим пальцем провожу по ключице. Я знал, что девушки мягче и нежнее, но на самом деле никогда не касался их.
Лицо Чарли меняется, чем дольше моя рука остается на ее теле. Я наблюдаю, как оно меняется от удивления к восхищению, а затем… к возбуждению? Ее зрачки расширяются, а грудь начинает вздыматься, что странно. Это правда? Моя рука на ее плече действительно возбуждает ее?
Дерьмо. Это слишком просто. Может быть, мне
Может быть, если тебе действительно кто-то нравится, тебе не нужно быть вежливым или обходительным? Может быть, достаточно просто быть самим собой?
Проверяю свою теорию.
Перемещаю руку на юг.
Ноздри Чарли раздуваются, глаза закрываются.
Хм.
— Устала? — Я снова кладу руку ей на плечо, скользя по ее предплечью.
— Эм… не совсем.
Боже, ее кожа чувствуется потрясающе. Моя по сравнению с ее загорелая и грубая. Я мог бы прикасаться к ней всю ночь, и теперь уверен, что Чарли позволила бы мне.
Девушка продолжает наблюдать за мной, все еще перекатившись на бок. Сиськи все еще восхитительно прижаты друг к другу и выставлены напоказ, ее совершенно белый лифчик — маленькая кружевная вещица, которая мало что оставляет моему воображению. Я вижу ее темные соски сквозь ткань. Стараясь не замечать, как они морщатся, когда я позволяю подушечкам пальцев задержаться на ее бицепсе.
Мы лежим так бог знает сколько времени, моя рука покоится на одном и том же месте, пальцы исследуют, но не в полной мере. У меня не хватает смелости сунуть руки куда-нибудь еще. Что, если она меня ударит? Что, если ей это понравится, а я не знаю, как с этим справиться?
Что если, что если, что если.
Черт!
— Джексон. Перестань все переоценивать, — шепчет она, и это чертовски сексуально. — Ты ничего не испортишь.
Откуда она знает, о чем я думаю? Неужели это так очевидно?
— Ты такой милый, — добавляет она.
— Я милый? — Нет, это не так. Щенки милые. Котята очень милые. Дети милые. Я Голиаф. Огромный ублюдок, который сражается в битвах на траве — парень, у которого, оказывается, есть талант, и больше ему ничего не нужно.
— Скажи: «Спасибо, Чарли».
Я закатываю глаза.
— Скажи: «Я милый».
Я качаю головой.
— Нет.
Чарли прищуривает свои прекрасные голубые глаза.
— Скажи это, и я придвинусь к тебе ближе.
Это привлекает мое внимание.
— Насколько близко?
Она шевелит бровями, придавая своему комментарию дерзости.
— Очень близко.
— Я милый. — Я подчеркиваю фразу еще одним закатыванием глаз, но на моих губах расцветает улыбка. Эта маленькая чертовка, вероятно, могла бы заставить меня сделать что угодно, в том числе съесть кучу дерьма.
— Ты милый, — соглашается она, медленно продвигаясь вперед. — Очень, очень милый. — Чарли приходится откинуть одеяло, чтобы она могла придвинуться ближе — чтобы не закутаться в него — и когда она это делает, я получаю отличный вид на все ее тело. Близкое знакомство с ее сиськами. Животом. Бедрами. И скудным нижним бельем.