Путь качка

Ней Сара

Эта мысль согревает меня, и я придвигаюсь ближе к Джексону. Он смотрит вниз, когда я кладу свою руку в его. Сжимаю.

«Я люблю тебя», — говорю я ему одними губами, пока охрана кампуса выписывает каждому из нас предупреждение за то, что мы припарковали два автомобиля на обочине дороги.

«Я тоже люблю тебя, детка», — отвечает он одними губами.

Парень берет квитанции, когда их ему передают через окошко. Скручивает их, когда патруль кампуса неторопливо уходит, бросая их на заднее сиденье своего грузовика.

— Эй!

Мы должны их сохранить! Это сувениры!

— Серьезно? — Он смотрит скептически. — Ты хочешь сохранить два листка бумаги с угрозой отбуксировать нас в следующий раз, когда нас поймают на обочине дороги?

— Да. Это романтично — мы встретились на обочине дороги.

— Нет, мы встретились в кафетерии.

Правда.

— Но я не понимала, что ты мне нравишься, пока не увидела тебя на обочине дороги.

— Нет, ты меня терпеть не могла.

Тоже верно. Но теперь он просто придирается.

— Тебя и твой большой, тупой грузовик.

— Тебе нравится этот большой, тупой грузовик.

И снова он прав, нравится.

— Иди сюда и поцелуй меня. — Я постукиваю кончиком пальца по уголку рта.

Джексон хихикает.

— Да, мэм.

Да, мэм.

ЭПИЛОГ

Джексон

Черт возьми, я голоден.

В этом нет ничего нового — я всегда голоден. Проблема в том, что я слишком далеко от дома, чтобы сгонять туда по-быстрому. У меня есть грузовик, но я не готов потерять свое парковочное место рядом со спортивным зданием из-за перекуса. И тем более не готов бежать домой ради замороженного буррито, даже если это сожжет калории.

Как медведь, вынюхивающий еду после долгой зимы, я забиваю на столовую для спортсменов — это слишком далеко, а у меня чрезвычайная ситуация.

Придется обойтись кафетерием на территории кампуса для обычных студентов.

Морщу нос при этой мысли, страшась безвкусных котлет в гамбургере и вялых листьев салата, которые я обязательно найду, когда доберусь туда. Курица звучит привлекательно, так же, как хот-доги.

Ускоряю шаг, вспоминая, где находится это гребаное заведение. Я не ел там с тех пор… ну, с тех пор как украл еду Чарли в первый день, когда мы встретились.

Она где-то здесь, я просто должен…

Взглядом сканирую кафетерий в поисках моей девушки, и когда замечаю ее, пробираюсь через переполненный обеденный зал, подкрадываясь к ней сзади.

Стою, глядя вниз на макушку ее хорошенькой белокурой головки. Ухмыляюсь, когда она нетерпеливо постукивает по кафельному полу. Встречаюсь взглядом с парнем за стойкой.

Он внутренне стонет, узнавая меня, изо всех сил стараясь игнорировать украдкой голодные взгляды, которые я бросаю на курицу и котлеты с гамбургерами, шипящие на его плите.

«Уходи,

чувак», — словно говорит он мне.

Я никуда не уйду.

Я чертовски голоден. К тому же, моя девочка стоит здесь, тоже голодная.

Когда булочка готова, парень кладет её на ладонь, шлепая цыпленка в центр. Закрывает, надежно заворачивает в фольгу. Протягивает руку над прилавком, в мою ожидающую хватку.

Я хватаю сэндвич, немедленно разворачиваю и запихиваю первый теплый кусочек в рот.

Святое дерьмо, это чертовски вкусно.

— Эй! Какого черта, это было мое! — Чарли резко оборачивается, глаза уже сузились, кинжалы нацелены мне в грудь. — Ты придурок! — Она смеется, шлепая меня по руке. — Дай мне кусочек.

Моя девушка открывает рот, чтобы я мог ее покормить.

Игриво я поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Кто успел, то и съел.

Она хватает меня за пояс моих спортивных штанов и тянет.

— О, нет, ты этого не сделаешь, приятель. Ты мой должник.

— За что? — Я откусываю еще кусочек, протягиваю руку за следующим сэндвичем, снимаемым с гриля, а затем передаю его Чарли. Она берет его, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать меня в челюсть.

— Ты должен мне оргазм.

— Я должен?

— Ты уже забыл, когда мы в последний раз пытались заняться сексом, когда вошел твой сосед? — Брови Чарли взлетают вверх, когда она напоминает мне — в третий раз на этой неделе — что Родриго пришел «в поисках карандаша», пока мы занимались сексом.

— Кто вообще пользуется карандашами? — размышляю я, запихивая курицу в свой желудок.

— Вот именно. Кто? — бормочет Чарли, направляясь к выходу и толкая стеклянные двери, выходя на улицу. — А до этого нас чуть не арестовала полиция кампуса.

Она все еще слишком драматично относится ко всему этому. Это была не настоящая полиция, так что не знаю, из-за чего она так расстроилась.

— Ты должна забыть об этом.

— Может быть, но знаешь, что я не могу забыть? Тот факт, что охранник хотел, чтобы ты подписал его велошлем — и что ты подписал его, когда мы оба были голыми.

— На тебе была рубашка.

Чарли закатывает глаза.

— Только рубашка, Джексон.

— Детка, ты горячая штучка.

Если она еще раз закатит глаза, они застрянут у нее на затылке.

— Моя голая задница прилипла к сиденью.

— Мои яйца прилипли к сиденью, — шучу я.

— Я бы сказала, что твои яйца милые, но это было бы ложью. — Она смеется в свой сэндвич.

— Мои яйца милые — о чем ты вообще говоришь?

— Новость, детка: никто не хочет видеть твои яйца, кроме, может быть, Тайсона и Карлоса.

Да, наверное, это правда. Я видел достаточно членов и яиц в душе, чтобы хватило на всю жизнь, но они всегда акцентируют на этом внимание.

— Мне нравится, когда ты говоришь «яйца», — поддразниваю я ее.