Путь королевы
Шрифт:
«Наверное, это последний», — успела она подумать раньше, чем меч опустился на тонкие, но прочные, не хуже железа, когти Литавия. Он каким-то странным жестом пошевелил пальцами, и клинок меча, запутавшись в когтях, выпал из рук врага. А через секунду тот уже был мертв.
— Я видел все, что произошло, — пояснил вампир, подхватив девушку за талию и ставя ее на землю.
Эйриэн не успела его поблагодарить, ее отвлек Мерилин — он, все еще лежа на земле, выкинул правую руку вперед, с губ его слетели громкие грозные слова заклинания. Повинуясь ему, из земли под ногами шаманов проросла гибкая и прочная лоза, оплела их за щиколотки, поднялась вверх до коленей, обвила за пояс и потащила вниз. В стане орков началась суматоха. Они палили друг по другу, беспорядочно рубили мечами, но не могли справиться с живой лозой, оплетающей их своими щупальцами. Похоже, они управляли лишь неживой природой. Сколько они не жгли и не рубили лозу,
Соловей устало опустил руку.
— Десять шаманов, — прошептал он, поднимаясь на ноги. — Всего десять, осталось еще сто двадцать три, но я надеюсь, что уже меньше.
Он был прав. На их маленький отряд, защищающий магов, снова напали, на этот раз одновременно с двух сторон. Шаманы завывали, стучали колотушками, приплясывали и поливали эсилийских воинов то градом огненных стрел, то проливными ливнями, то молниями.
Королева обожгла руки до плеч, отражая пламенные стены. Боль стала настолько тупой и привычной, что эльфийка практически перестала ее ощущать. Девушкой овладело глубокое чувство апатии, она действовала, словно безвольная кукла: услышать вой, повернуться в нужную сторону, выставить вперед руки, поймать заклятие, выкрикнуть формулу, оттолкнуть невидимое пламя прочь, услышать вой, повернуться в другую сторону… И так много-много раз. Литавий, Мерилин, Алессия и Томас всегда были рядом, готовые защитить от любой опасности и мечей врагов. Черный Змей, возмущенно звеня, лежал рядом, но у нее не было сил его поднять. Каждая новая волна огня приносила с собой волну боли — тысячи мелких иголок впивались в кожу Эйриэн, с каждым разом поднимаясь все выше и выше, заставляя вздрагивать всем телом. Хорошо, что она была в перчатках: не каждый смог бы спокойно смотреть, как ее руки обугливаются сначала до мяса, потом до костей, зарастают новой плотью и снова обугливаются. Нападающих было слишком много, а защитников становилось все меньше и меньше. Какому-то орку все же удалось пробиться к королеве, он взмахнул мечом, целясь ей в голову, но это вовремя заметили, и клинок лишь скользнул по ее лицу, оставив глубокий порез от правой брови до левой щеки. Правда, эльфийка этого даже не почувствовала — по сравнению с адской болью в руках, ранение показалось ей царапиной. Но порез на лице не затянулся. Магия в ее крови уходила лишь на заживление ожогов и на переходы сквозь ткань мира, больше ее не хватало ни на что, хорошо хоть старые раны не открывались. Вот когда Эйриэн впору было пожалеть о подаренном Антуаном медальоне, но все мысли сузились до нескольких действий. Королеве оставалось надеяться лишь на то, что ученика Старого охраняют сейчас так же хорошо, как ее отряд охранял горстку волшебников.
Но не она одна сжигала себя без остатка: маги сыпали заклятие за заклятием, вытягивая всю силу, рискуя навсегда лишиться своего дара, вычерпывая его до дна. От выкрикиваемых формул заклинаний звенело в ушах, каждую стрелку раздавался громкий хлопок и шипение — это лопались амулеты, которыми маги были обвешаны с ног до головы. Единороги уже не звенели колокольчиками: сперва они замолчали, потом перестали бить копытами и вскоре встали как вкопанные. Сначала от них исходило яркое сияние, которое окутывало и магов и бойцов, но оно постепенно гасло и сейчас уже почти сошло на нет.
Эйриэн потеряла счет времени: то ей казалось, что этот бой начался совсем недавно, то казалось, что он длится уже несколько дней, а может быть, лет и веков. В одном она была уверена точно: что он никогда не закончится. Все так и будет повторяться: шепот, вой, огонь, боль, снова и снова, пока она не сгорит вся без остатка. В начале боя она еще держалась на ногах, но теперь уже сидела на коленях и была не в состоянии подняться, лишь титаническим усилием воли заставляла себя вскидывать руки, чтобы их вновь и вновь жгло шаманское пламя. Ослепленная и оглушенная болью эльфийка даже не заметила того, что ей все реже приходится отбивать атаки противников, что нападающих становится все меньше. Не слышала она и радостных криков воинов, когда запасной конный отряд под руководством Сауэла Минта, полный сил и боевого запала, сзади ударил по тылам врагов, повергая тех в панику и бегство.
Орков не спасли ни шаманы, ни численное превосходство, они дрогнули и, повернувшись к отважным эсилийцам спинами, побежали, попадая под копыта королевской конницы.
Но зато Эйриэн хорошо услышала другой крик.
— Эльфы! — радостно воскликнул кто-то рядом с ней.
— Эльфы, эльфы идут, смотрите!
— Сестренка, наши! Наши пришли на подмогу! — Соловей рывком поднял ее на ноги и повернул в сторону, где был разбит их лагерь.
Королева увидела измученные, усталые, окровавленные лица бойцов. Кто-то был без шлема, кто-то устало опирался на меч. Один воин, совсем мальчишка, прижимал к себе покалеченную руку — железная защита на ней была глубоко вмята. Лица магов выделялись на общем фоне белыми пятнами — они были невероятно бледны, только сверкали обведенные темными глубокими синяками глаза с покрасневшими белками. Каждый из волшебников постарел лет на двести, тот, кто до начала боя выглядел юнцом, сейчас смотрелся стариком. Тот, кто был черен, поседел. На лицах магов запеклась кровь — под носом и на висках, она вытекла из ушей. Стояли понурые единороги, у одного из них обломался рог. Повсюду лежали трупы: фавн в объятиях орка, дриада рядом с шаманом, воины обеих армий вперемешку друг с другом, порой даже не было понятно, где чьи руки, ноги, головы, особенно если они были отрублены.
Все это плыло перед глазами Эйриэн, а поверх картины битвы с холма спускался ровной четкой линией ряд эльфийских гаэрленских лучников. Они выглядели свежими и чистенькими в своих легких кольчугах нежно-зеленого цвета, в руках вновь прибывшие сжимали луки, какие королева еще не видела: они были меньше дальнобойных, но больше коротких и отличались от тех и других конфигурацией. Руки эльфов порхали с такой быстротой, что глазу было трудно за ними уследить. Не зря говорят, что сотня гаэрленских стрелков способна быстро и без труда выкосить тысячу человеческих воинов. Стреляли они и впрямь на славу. Увлеченные происходящим, эсилийцы не заметили, как сзади подкралась стайка орков, собирающаяся прихватить с собой за грань мира попутчиков из числа врагов, чтобы не скучно было в одиночку умирать. Эсилийские воины даже обернуться не успели, как орки уже лежали на земле мертвыми, из горла каждого торчало перо с изумрудным оперением — цветом Гаэрлена.
— Дочка, мы победили! — радостно закричал Ивэн. Она и не заметила, что учитель все это время сражался с ней рядом.
Королева огляделась вокруг, увидела спины бегущих орков, зеленые стрелы, догоняющие их, мертвых шаманов, и ее губы дрогнули. Она силилась улыбнуться — ведь все закончилась, можно было радоваться удачному завершению битвы, — но радоваться почему-то не хотелось. Столько крови было вокруг, столько боли, столько смертей…
— Победили! — Мерилин подхватил ее, закружил и поставил на землю.
— Победили, — тихо повторила королева и заставила себя улыбнуться хотя бы для того, чтобы не расстраивать друга.
И тут за спиной менестреля раздался тихий хлопок, а вслед за ним — щелчок. В этот миг время остановилось, замерло. Эйриэн могла бы в подробностях рассмотреть каждую колышущуюся травинку на поле боя, каждого мертвеца. Чудом уцелевшая паутинка зацепилась меж двух тонких стеблей травы, божья коровка ползет по шлему убитого орка, фавн, перевернутый лицом вниз, у него срублены оба рога, словно кто-то специально решил осквернить тело уже после битвы, гаэрленская стрела, все еще дрожащая в горле врага, тело в темной кольчуге — один из шептунов Томаса. Девушка медленно поворачивала голову в сторону щелчка. Мерилин упал вниз, он пытался увлечь ее за собой, но его рука лишь скользнула по стальной рукавице. Он что-то кричал, но голос растягивался до неузнаваемости, и слов было не разобрать. Позади эльфийка слышала топот — то бежал Томас, сбоку огромными скачками приближался Ивэн, а спереди на королеву летел, вертя заточенными по кругу острыми сверкающими гранями, арбалетный болт. Радул Калат, который выпустил его, растерянно и даже, кажется, с каким-то испугом смотрел в лицо эльфийке. А болт тем временем продолжал свой смертоносный полет к ее сердцу. Его наконечник был изготовлен таким образом, что ввинчивался в тело жертвы почти до оперения. Выжить после такого ранения было невозможно. Эйриэн вздохнула и закрыла глаза в ожидании конца. Вряд ли кто-нибудь потом осудит ее за трусость. За этот день ее величество столько раз заглядывала в глаза смерти, что теперь уже все равно, как она умрет.
«Все, наконец, закончится. Не будет больше боли, не будет этого поля, залитого кровью, ничего больше не будет», — мелькнула у Эйриэн единственная мысль.
Толчок в грудь был столь сильным, что королева не удержалась на ногах и упала на землю, но боли, как ни странно, не почувствовала. Эйриэн подняла веки и увидела арбалетный болт, торчащий из груди… Ивэна. Он все-таки успел.
— Нет, не может быть, — растерянно прошептала королева. Время сдвинулось с места и вернулось в свое привычное русло.
Довольный хохот темного исчез вместе с ним после очередного хлопка. То сработало заклинание телепортации, которое перенесло убийцу в неизвестное место.
— Успел, — прошептал советник. Вместе с этим словом из его рта выплеснулся поток крови.
— Молчи, — попросила Эйриэн, — не говори, тебе нельзя.
«Только не заплакать, только не заплакать, — твердила она про себя, хотя от сдерживаемых рыданий горло свело болезненной судорогой. — Ты учил меня, что королева не должна плакать. И я не буду, я не должна тебя расстраивать».