Путь мистика
Шрифт:
Он так разозлился на меня, когда я смешал его карточки! Он что-то говорил, а в карточке этого не было. Он просмотрел все карточки, но нужной не нашел. Я вынул эту карточку. И он сказал:
– Сегодня я плохо себя чувствую. Мне нехорошо, и я не буду выступать.
И он спросил хозяина:
– Кто это сделал?
– Твой друг, - ответил хозяин.
Стэнли Джонс очень рассердился. Он сказал:
– Ты мне друг или враг? Ты испортил мне всю лекцию!
– Иногда, - сказал я, - ты должен говорить из сердца, не из этих карточек. Я заглянул к тебе в чемодан; у тебя почти пятьдесят наборов этих карточек, и ты можешь повторять одни и те же речи. Думаешь ли ты, что
– эти мертвые карточки, которые ты повторял всю жизнь? И сегодня, только потому, что не хватило одной, и номера были перепутаны, ты потерял лицо, потерял свою цельность. Ты был почти в состоянии безумия. И что, по-твоему, подумали люди, пришедшие тебя слушать?
Он написал много книг. Я просмотрел эти книги: он пишет хорошо, красиво, но все это украдено. Нет ничего его собственного. Нет никакого его собственного опыта. Пока нечто не становится твоим собственным опытом, это ни на кого не произведет впечатления.
Поэтому чувствуй себя блаженным. Здесь у тебя есть шанс быть полностью трансформированным. И помоги своим бедным родителям, потому что у них не было такого шанса; пусть тебе будет их жаль.
Любимый Ошо,
Часто, когда я сижу с тобой, или когда я только что проснулся утром, я в очень молчаливом состоянии. У меня внутри словно мерцает тайная улыбка. И с нею осознание того, что проблем не существует, и это состояние доступно всегда. Я наблюдаю, как ум всплывает на поверхность с мыслями, и на несколько прекрасных мгновений мне очень легко не вовлекаться в него. Но затем, когда лекция кончается, или я начинаю какую-то деятельность, кажется, я совершенно теряю сознательность и не способен остановить инерцию своего ума и своего действия. Остается лишь ноющая память о молчании, и снова ощущение неуравновешенности и того, что чего-то не хватает. Пожалуйста, прокомментируй.
Не стоит беспокоиться - и не будь жадным! С тобой происходит так много. Если, когда ты слушаешь меня, на тебя нисходит молчание, и мысли исчезают, и ты чувствуешь центр, новое состояние, и чувствуешь также, что это состояние доступно всегда... это правда. В то мгновение, когда ты чувствуешь свой центр, частью этого опыта является чувство, что этот центр доступен всегда. Это часть опыта, существенная часть; поэтому она так весома.
Или, когда ты просыпаешься утром, и твой ум молчалив... и теперь, когда ты осознаешь молчание, ты можешь его узнать. Каждый просыпается утром с молчаливым умом, но это продолжается лишь несколько секунд. И даже в эти несколько секунд человек не осознает, что в нем нет мыслей, потому что у него нет этого вкуса, нет никакого предыдущего опыта этого. И вот эти два или три мгновения проходят - а они самые важные во всем твоем двадцатичетырехчасовом дне.
Но поскольку ты переживаешь это на утренней лекции и вечерней лекции, дважды - много часов сохраняется это состояние, молчание - у тебя есть определенный опыт. Ты чувствуешь это, когда просыпаешься; вскоре ты почувствуешь молчание засыпая - но это немного труднее. Именно поэтому сначала ты чувствуешь это после пробуждения, потому что пробуждение подразумевает, что ум вычистил много мусора во снах, и ему было позволено отдохнуть. И теперь, когда ты выходишь из отдыха, молчание узнать легко. И этих мгновений станет больше и больше. Затем снова лекция; снова ты... это продолжается без перерыва.
Вскоре это станет и началом ночи. Это происходит и когда ты засыпаешь. Прежде чем ты заснешь, ум останавливается на две или три секунды, чтобы мог утвердиться сон. Если ум продолжается, сон не может утвердиться. Но поскольку ты выходишь из мира ума - целый день ум шумел, - ты можешь этого не узнать. Но вскоре ты это узнаешь.
Твоя проблема в том, что после лекции, когда ты начинаешь работать, внезапно ты падаешь в бессознательность. Это естественно. Поначалу ты не можешь оставаться таким же сознательным, таким же молчаливым. Фактически, из-за того, что ты в молчании два часа утром и два часа вечером, внутри идет четырехчасовая тарабарщина ума, потому что она должна выйти наружу.
Итак, не беспокойся. Это естественно, это восстанавливает равновесие. Прими это. Мало-помалу, когда будет собираться меньше и меньше тарабарщины, даже в работе ты начнешь находить промежутки молчания. И придет время, когда молчание станет опытом всех двадцати четырех часов. Когда ты хочешь для чего-то использовать ум, ты используешь его. Если ты не хочешь его использовать, тогда он остается в молчании. Он не работает автономно, как это бывает обычно.
Но чувствовать молчаливое, прекрасное состояние внутри четыре часа - это больше, чем человек может просить, - и это приходит и в другие мгновения. Просыпаясь, ты находишь его; вскоре ты найдешь его и засыпая. И тогда в другие мгновения, во время работы, это придет без всякого предупреждения. Внезапно ты просыпаешься: есть молчание, и ум бездействует. Не беспокойся. В это время человек тоже начинает побаиваться: если ум остановится полностью, что тогда?
Один из профессоров, с которым мы вместе работали, захотел научиться медитации. Там у меня была небольшая школа медитации. Он принял участие в медитации, но в первый раз, когда он пережил молчание, он просто выскочил из небольшого храма, в котором мы сидели, и убежал! Я не мог понять, что случилось. Мне пришлось его догонять. Он оглядывался на меня, и когда видел, что я следую за ним, бежал быстрее. Я подумал: «В этом что-то есть. Что случилось с этим человеком?»
Я закричал:
– Обожди, Нитьянанда!
– его звали Нитьянанда Чаттерджи, - обожди минуту!
Он махнул рукой, - «с меня довольно!» - и сказал:
– Не хочу медитировать. Ты опасный человек! В конце концов, я поймал его, когда он уже заходил в свой дом. Теперь бежать ему было некуда. Я сказал:
– Лучше расскажи мне, что случилось.
– Не знаю, что ты сделал, - сказал он, - но я вошел в такое молчание... а ты меня знаешь, я болтаю, как радио...
– К тому же, его звали Чаттерджи. Он был бенгалец...
– Я начинаю говорить утром и продолжаю, пока не засну... почти на середине предложения - я постоянно говорю. Это удерживает меня занятым, ничем не обеспокоенным, без всяких проблем. Я знаю, что проблемы есть, но говоря с кем-то... если никого нет, я говорю один.
А там, сидя с тобой, внезапно я перестал говорить. Я был пуст. И я подумал: «Боже мой, я схожу с ума! Если это будет продолжаться двадцать четыре часа, со мной все кончено. Нитьянанда Чаттерджи, - сказал я, - твоя жизнь кончена. Если ум не вернется снова... прежде чем это молчание зашло слишком далеко, беги отсюда. И зачем эти тридцать, сорок человек сидят с закрытыми глазами?
– но это их проблема. Каждый должен заботиться о себе». И я убежал.
– Не беспокойся, - сказал я.
– Молчание - это не что-то такое, что разрушает твой ум; оно просто помогает уму отдохнуть. И с тобой это произошло так легко, потому что ты болтун; ум устал. Обычно этого не происходит так легко. Эти другие люди продолжают сидеть. Уму не так легко утихнуть, когда ты в первый раз садишься медитировать.