Путь на Север
Шрифт:
– Давай посчитаем! Я хочу дополнительно сто восемьдесят киловатт. То есть умножаем на три и получаем, что мне надо компенсировать пятьсот сорок мегакалорий в час. И не прямо сейчас, а к зиме. Так что котла на тонну пара нам хватит. И поставим в моей лаборатории, там место есть!
Олег подумал, посчитал что-то в блокноте и согласился. Хватит тепла в этом случае.
– Первую машину мне уже к августу надо. А вторую можно и в сентябре… – продолжил я.
– Ну, у тебя и темпы! – выдохнул он. – А к завтрашнему дню тебе не надо, случайно?
– Неплохо бы! – улыбнулся я. – А вот котел заказывай на ноябрь. Раньше не потребуется!
«…Разумеется, жизнь все скорректировала. Оборудование пришлось брать «по готовности». Так что первую машину мы получили одновременно с котлом. В начале сентября. И, чтобы запустить эту машину, пришлось ставить «сухую градирню» [120] .
А вторую машину установили вообще в начале октября…»
120
Градирня – устройство для сброса тепла в атмосферу. «Сухой» называют градирню, в которой передача тепла от воды к воздуху осуществляется без непосредственного контакта, через материал трубы. Как правило, «сухие» градирни» отличаются более компактными размерами и меньшим весом.
Одесса, 21 июня (3 июля) 1897 года, понедельник, середина дня
– Ну, как наши дела, партнер? – на удивление добродушно поприветствовал Гольдберга Полтора жида.
– А это тебе виднее! – в тон ему ответил Ян. – Ты уверен, что разрешение на покупку заводика мы получим?
– Или! [121] – уверенно ответил Рабинович.
121
«Или» в одесском жаргоне – выражение уверенности. Если на вопрос вам ответили «или» – это означает «разумеется! Иначе и быть не может!»
– Ну, тогда все остальное в порядке. Связями я обзавожусь, клиентов подыскиваю.
– Кстати, о клиентах… – протянул Полтора жида. – В этом смысле на Ухтомскую можешь не рассчитывать!
– И где у нас случилось? [122] – спросил Гольдберг, показывая, что начал обживаться в Одессе.
– Да так, пара пустяков! [123] Просто, раз через нее у нас делаются такие дела, я решил узнать о ней побольше. На вот, почитай на досуге, что мне ответили. Они, считай, нищие!
122
«И где у нас случилось?» в одесском жаргоне означает «А что произошло?». Слово «где» одесситы вообще использовали довольно своеобразно, в зависимости от фразы оно могло означать и «что?», и «куда?», ну и, разумеется, «где?».
123
«Пара пустяков» – в одесском жаргоне означает «ничего особенного».
Одесса, 24 июня (6 июля) 1897 года, четверг, вечер
– Я могу констатировать, господа, что первый рассказ Юрия Анатольевича обоснованных замечаний по части техники и науки не вызвал. Да и с точки зрения литературы он весьма увлекателен, написан живым языком. Фактически единственное серьезное замечание, – слишком высокий темп изложения и излишняя увлеченность описанием формул и технологий в ущерб развитию сюжета.
Тут Наталья Дмитриевна глубоко вдохнула и громко, на весь каминный зал, произнесла:
– То есть, господа, фактически пари им уже выиграно. Но я просила бы
При этих словах присутствующие дружно поднялись на ноги и стали громко аплодировать. Не думаю, что именно мне и моим рассказам. Скорее уж госпоже Ухтомской. Лично я приветствовал именно ее. Вот так вот признавать ошибки – дорогого стоит! Думаю, что ею сейчас любовались все мужики, присутствующие в зале.
К тому же она сегодня снова была в голубом платье, которое так ей шло.
А насчет рассказа… Я и не сомневался, что он будет иметь успех. В нем я в литературной форме рассказывал о космической гонке. И о том, как удалось выйти на орбиту при помощи трехступенчатого космического корабля с ЖРД. А в пояснении к рассказу приводился вывод формулы реактивного движения в вакууме и оценка скорости выброса реактивной струи для разных комбинаций топливо-окислитель [124] .
124
ЖРД – жидкостно-реактивный двигатель. Формула для движения реактивного аппарата в вакууме была в реальной истории несколько позже выведена Циолковским.
Интрига рассказа строилась вокруг фабулы еще не написанного романа Жюля Верна «В погоне за метеором». Мол, на земной орбите обнаружили метеор из чистого золота. На несколько миллионов тонн золота. И не сейчас, а в недалеком будущем, когда шансы достать его уже были.
Во всех Великих державах наперегонки бросились устанавливать свой суверенитет над метеоритом. По формуле «кто первый высадится, тот и владеет». К рассказу я добавил и любовную линию, мол, русский Генеральный конструктор влюбился в американку, дочь руководителя американского проекта. При этом у русских – самые интересные идеи, а у американцев – больше всех денег. Я подпустил романтизма, и в конце рассказа любовь победила, русские с американцами объединились и высадились на метеор совместно. Ну и золото поделили по-братски. И на него потом продолжили исследования космоса.
«…В конце июня мы получили патент на аспирин как лекарственное средство и на его производство «с широким использованием электричества, позволяющим уменьшить количество отходов и увеличивающим эффективность»… в России, Германии, Штатах, Австро-Венгрии и Франции. В остальных странах, как меня заверили, патент будет получен, но с некоторой задержкой.
Вот тогда я и вышел на Гаевского. С предложением образовать партнерство по продажам. Их репутация и связи, мое производство, патенты и рекламная стратегия. А в первое воскресенье июля (по здешнему календарю) я провернул презентацию для узкого круга. Кроме Гаевского и его партнера Поповского присутствовали Наталья Дмитриевна, Тищенко и Ян Гольдберг. В уголке скромно сидел Степан Горобец. Присутствие Натальи Дмитриевны я «залегендировал» необходимостью музыкального сопровождения».
Одесса, 4 (16) июля 1897 года, воскресенье, время обеденное
Наталья Дмитриевна сидела за роялем и ждала. Юрий Анатольевич просил ее сопроводить музыкой его, как он это назвал, презентацию. Вот ведь мода пошла на иностранные слова! «Ажитация», «фрустрация», теперь еще и «презентация» появилась. Папенька на такие словечки всегда сердился.
Воронцов попросил ее, по его сигналу, перед каждой следующей частью его «презентации» делать музыкальное вступление. Где-то «Турецкий марш», в другом случае – «Оду к радости», а где-то и «Полет валькирий». Но когда эти части начнутся, Ухтомская не знала, и Воронцов жестами должен был ей подсказывать.