Путь на восток

Бочков Александр Петрович

Из Минска прошли эшелоны с бойцами майора Неулыбина: может оставить их ему и не брать грех на душу? Так они и его могут предать, дезертировав снова… Проверил всех четыреста, задав нужные вопросы: большая часть попросилась, чтобы не остаться в лагере и вновь уйти в «свободное плавание»… Почти триста человек! Ну ничему жизнь таких не учит! Придётся мне их «утилизировать», как бы не хотелось: ну не подкладывать же свинью майору — я ему бойцов, а они от него в бега… Хорош подарочек, да ещё и немцам расскажут! Так что из этих четырёхсот ему пойдёт чуть больше ста и из оставшихся тысячи ста ещё четыреста: семьсот человек я забираю себе — двести в специалисты и пятьсот — в бойцы…

Прибыл Неулыбин. Передал ему новичков, технику, оружие продовольствие — без излишеств; нарезал задачи… Мои спецы стали обучать его бойцов, танкистов, артиллеристов, зенитчиков как пользоваться трофейным оружием. Оставлю здесь, на всякий случай батальон

с усилением бронетехники — остальное — в Минск: у меня далеко идущие планы — нечего сидеть и ждать у моря погоды: за нас никто немца не разгромит, а помочь своим там — на востоке — наш святой долг! Вот и буде его исполнять со всем усердием! Тем более зовут меня обратно в столицу Белоруссии — опять к нам гости! Надо ехать, смотреть — кого нам послал в этот раз Верховный! Надо то надо, но бросить здесь всё и лететь в Минск сломя голову, потому что кто то там приехал — не в моих правилах! Тем более — лётчики доложили о готовности… Отправил по маршруту: курс на запад. Первая цель — аэродром базирования эскадрильи истребителей сопровождения в Кобрине. Затем пролёт в Польшу; разворот и бомбёжка мостов через пограничную, уже в прошлом, реку Буг что расположены перед Брестом. И вернуться обратно. Желательно всем! Так что буду ждать: вдруг им понадобиться моя помощь?! Может будут раненые, а может не всех истребителей нейтрализуют…

А пока, чтобы не терять времени: ну не верю я, что немцы проглотят такую плюху по их гордости, даже от Призраков Леса — подготовлюсь ка я к возможным неожиданностям… Выдвинул, в какой уже раз, свой дивизион — 36 Ганомогов ЗСУ, на западную окраину Барановичей. Время есть — самоходные зенитки замаскировали как следует. Ждём… Вернулся с задания штаффель бомбардировщиков Юнкерс 88. Вернулись без потерь, довольные! Доложились:

— Товарищ командир! Ваше задание выполнено! Аэродром с немецкими истребителями разгромили: истребители сожгли; взлётную полосу разрушили! (Не удивительно, учитывая данные им полётные карты со схемами аэродрома: в какую сторону и в скольких метрах от ВПП замаскированы истребители…) Согласно дальнейшего задания при нанесении бомбового удара по мостам через Буг визуально наблюдались попадания в два моста из трёх! Принял доклад, поблагодарил за службу, но предупредил — результат проверю лично! Дело к вечеру, но я вынужден задержаться: ещё не хватало немцам нас застать в пути! У меня, конечно, зенитных установок много, но зенитчики у меня, пока ещё, не на высоте, а тем более стрельба по движущейся цели, да ещё в движении! Такое мы ещё «не проходили»… Значит надо ждать… Надо — не спокойно что то на душе…

Дождался… Уже почти перед закатом, «взлетев», в очередной раз, заметил вдалеке точки. Много точек! Вот оно: в животе похолодело, как перед чем то страшным! Выхода нет — придётся применить только что придуманную наработку… Дожидаясь немецкой авиации уехал на западную окраину города — поближе к зениткам. Тут и мелькнула мысль: а если бомбёров будет много? Решил попробовать: приметил километрах в двух от нашей позиции небольшой лесок. Расфокусировал зрение; выбрал четыре приметных дерева метрах в 40-50друг от друга… По десятой части силы вытянул в ладонь; разделил силу пополам и метнул в деревья сразу четыре сгустка! Расфокусированный взгляд легко удерживал несущиеся к стоящим деревьям сгустки силы. Попадание, попадание, попадание… Все четыре поразили цели! Верхняя крона одного дерева завалилась на бок и рухнула на землю. Остальные… — остались стоять! Неужели промах?! Нет: второе дерево нехотя повалилось назад; за ним так же неторопливо третья крона рухнула вперёд… А четвёртая? Ещё несколько утомительных секунд и крона со стволом, словно делая одолжение, медленно завалилась на бок… Уф… Сработало… Теперь можно и вздохнуть свободнее. Правда 2 километра — это не 5 и не 6 километров и деревья не мчатся со скоростью 300–400 километров…

Точки неумолимо приближались, увеличиваясь в размерах… «Взлетел» в верх: Мамочка моя! К нам приближались два штаффеля, один за другим — 24 двухмоторных бомбардировщика Хейнкель-111, а за ними, чуть пониже — ещё двенадцать одномоторных бомбардировщика Ю-87… Высота — 5000 метров — классика для бомбардировщиков. Мы, конечно, взяли из «закромов» дивизии батарею 88мм зенитных орудий, именуемых немцами «Ахт-Ахт», но я их отправил в Минск: толку с них здесь никакого: мои зенитчики не только не стреляли с таких ни разу, но и увидели их в первый раз. Так что надежда теперь одна — на меня. Холодный пот потёк по спине — а вдруг я не справлюсь, не успею — они же такого здесь натворят!

Вот они — выплывают из за крон того самого леска, в котором я срубил четыре деревца… Бойцы охранения в растерянности обернулись ко мне: что делать командир?! На самом деле они ещё не долетели до этого леска, но кажется, что они уже вот, рядом — подлетают! Сунул руку в кабину Бюссинга; вытащил микрофон:

— Зенитчики! По передним двум штаффелям

огонь открывать только в случае прорыва! Ваша цель — третья эскадрилья — всего то 12 штук Ю-87. Думаю с этим то вы справитесь! Сам шучу, а лицо, чувствую, стянуло, словно резиновой маской. Нет — так нельзя! Взял себя в руки, успокоился — один раз живём! И к тому же — первые бомбы — наши… А мёртвые — сраму не иймут! Вроде помогло… Залез на капот Бюссинга, жду. Потряхивает слегка, как от слабого электрического тока, но пошёл, пошёл кураж; забурлил адреналин. В чём сила брат? — спросил герой одного фильма и сам же ответил — сила в правде! А здесь и сейчас — НАША ПРАВДА! Мы на своей земле, а они пришлые. А дома и стены помогают! Надеюсь и мне помогут! Высоко в небе к нам приближалась первая эскадрилья: четыре звена по три самолёта… Шесть тысяч метров до самолётов — пора, иначе не успею! Вскинул руки в сторону наплывающих бомбардировщиков: в ладонях по кирпичику силы… Пополам! Пошли, родимые — не подведите! Четыре сгустка силы рванулись навстречу «Несущим смерть»!

Как медленно тянется время: пять секунд, десять, пятнадцать… А первая линия машин всё ближе и ближе — уже почти над нами! Четыре ослепительные вспышки в надвигающихся сумерках! В четырёх ведущих самолётах троек рвануло после попадания сгустка силы в бомболюк две с половиной тонны бомб; сотни литров горючего… Взрывная волна буквально разметала по сторонам, в мелкие клочья, бомбардировщики ведущих четырёх звеньев!

Ударная взрывная волна, осколки и обломки самолётов, не хуже зенитной шрапнели ударили по ведомым, идущим чуть сзади! Взрывная волна крушила прочные стёкла кабин; сдирала до шпангоутов обшивку фюзеляжей; отрывала крылья и хвостовые оперения! А довершали дело разлетевшиеся куски самолёта ведущего, пробивая насквозь то, что ещё уцелело! Зрелище — только любоваться, но за первой волной идёт вторая! Новый посыл и ещё четыре «подарка от Спецназа» устремились к своим жертвам! Сколько нужно времени второму штаффелю, чтобы понять что произошло с первым? Лётчики всегда быстро находили правильное решение — иначе тугодумы не выживали! Гостинцы ещё летели к ведущим второй волны, а самолёты уже начали противозенитный манёвр, расходясь в стороны и забирая вверх… Но четырёх я по прежнему уверенно держал в «прицеле»! Новые взрывы! Уже не так результативно: из двенадцати бомбардировщиков, после моей атаки, в воздухе осталось четыре, но они ОТВОРАЧИВАЛИ В СТОРОНЫ! Не уйдут — Д О Б Ь Ю Гадов! Правда всех зрением охватить не удалось: пошла пара половинок силы, а когда они нашли свои жертвы; вдогон последним двум бомбёрам устремились ещё две половинки силы! В С Ё!

Загрохотали Ганомаги ЗСУ: на высоте 2000 метров медленно, по сравнению с Хейнкелями, приближались «штуки» — 12 Ю-87… Ну это для нас семечки! Накатила жуткая эйфория: руки взлетают вверх; по половинке силы в ладонь и четвертинке на самолёт! Четыре взрыва в небе; я выцеливаю следующую четвёрку, а юнкерсы загораются, взрываются, валятся, «кружась осенними листьями», вниз… Сбил ещё четыре юнкерса и с удивлением заметил: самолёты закончились! В небе расходились, истаивая, дымы от взрывов; опускались вниз белые купола парашютов уцелевших лётчиков… Вернулся звук: в уши ворвался восторженный рёв моих бойцов — Ура! Качать командира! Меня бесцеремонно сорвали с капота и начали подбрасывать вверх! — Только на землю не уроните ироды! — вроде как кричал я… Наконец безумие закончилось, все успокоились и меня поставили на ноги, глядя восхищёнными, обожающими глазами!

— А зенитчиков чего же не качаете? — упрекнул бойцов.

— Да их слишком много — устанем всех качать! — выкрикнул кто то шутливо — а вот руки за сбитые самолёты мы им пожмём обязательно! — добавил кто то.

— Вот только разберёмся сначала кто что сбил! — добавил я. Всей толпой: какая тут субординация — пошли поздравлять зенитчиков. Поздравили… По их подсчётам они сбили шесть юнкерсов. Да я не в претензии: может мои гостинцы настигли кого то, когда он уже был подбит?! Так ли это важно — главное: мы не пропустили ни одного! Вернулся к своему Бюссингу — возле него мнётся мой командир отделения… Поднял вопросительно брови — Чего там?

— Товарищ командир… начал нерешительно он — вы только не подумайте чего, но я тут снял я пилотов лётные куртки… Вот… — вам принёс две — как раз ваш размер! А то уже зима скоро и вообще — вы совсем на себя не обращаете внимание, а вы же наш командир! Примерьте, не побрезгуйте… Если подойдут — отдам в стирку: будут как новенькие! Комод протянул мне летную куртку с белым мехом внутри; широким меховым воротником; с металлической застёжкой молнией темно-коричневого цвета… А чего — и примерю! И носить буду: мы давно уже носим не со складов и не советское, так что… Одел. Как по мне сшита. Беру! Командир отделения, видя что угодил, обрадовался, а я присел на бампер Бюссинга; облокотился спиной о капот и расслабился — накатил отходняк… Ноги затряслись мелкой дрожью; в руках предательская слабость; тело — как холодец…