Путь на юг
Шрифт:
– Повозки! – закричал он, перекрывая лязг сыпавшихся на щиты фалангитов стрел. – В каждую – десяток с челями и десяток стрелков! А потом пустим их туда! Проломим, как тараном! – Одинцов рубанул ладонью в сторону несокрушимого ксамитского строя.
Ильтар понял мгновенно.
– Отличная мысль! Бери свою сотню и действуй!
Уже на скаку, резким посвистом созывая оссцев, Одинцов обернулся и успел разглядеть, как на лице вождя мелькнула улыбка, а с губ словно слетело обычное: «Умный Эльс! Хитрый Эльс!» В следующий миг Ильтар уже раздавал приказы, сбивая отряд тесным клином, нацеленным в самую середину ксамитского фронта.
Возы грохотали
Одинцов довольно улыбнулся. Да, хайриты были отличными бойцами и умели действовать с потрясающей быстротой! А их шестиноги развивали просто фантастическую скорость! С того мгновения, как он прокричал Ильтару первые слова, и до удара о бронзовую стену фаланги вряд ли пройдет больше пяти минут! Он пригнулся за окованным железными полосами бортом. Еще тридцать метров… двадцать… десять… Сейчас возы врежутся в ксамитский строй…
И они врезались. С грохотом, шумом и ревом.
Первая пара разъяренных зверей протащила воз почти в самый центр вражеского войска, давя и калеча ксамитов; там он и застрял, словно крохотный форт, стиснутый такой плотной массой живых и умирающих, что даже чудовищные усилия пары шестиногов не могли продвинуть его ни на локоть. За ним по кровавому следу ринулись остальные возы и осская сотня; потом – большая часть всадников Ильтара. Бойцов Дома Сейд он отправил громить третью фалангу.
Хайриты стреляли в упор с повозок и седел; сверкали лезвия челей, дикий рык тархов смешивался с грохотом копыт, молотивших по доспехам, лязгом оружия и криками умирающих воинов эдората. В этом сражении не было раненых; фалангиты стояли так плотно, что каждый удар клинка, каждая стрела, каждый оборот окованных железом колес нес гибель. Смертельная брешь в теле фаланги все расширялась и расширялась, стройные шеренги распадались на отряды из ста—двухсот бойцов, потом на группы из десятков отчаянно обороняющихся людей и, наконец, на кучки, в которых было не больше трех-пяти солдат.
Но они продолжали сражаться! Они не просили пощады! Бросив длинные пики, бесполезные в ближнем бою, обнажив мечи и прикрываясь своими огромными щитами, ксамиты пытались взять кровь за кровь – тарха ли, человека, не важно; казалось, каждый из них стремился умереть, хоть раз погрузив клинок в тело врага. Но это удавалось им редко. Лишенные монолитной спаянности строя, они были беззащитны перед потоком стрел и свистящей сталью северян; один за другим они падали в траву, сами подобные траве, скошенной безжалостными ударами.
Одинцов не считал, сколько воинов пало в тот день от его руки. Когда пространство вокруг повозок покрыли трупы в обагренных кровью доспехах, он перепрыгнул с борта в седло Баргузина, стиснул коленями его мохнатые бока и вытащил притороченный к луке длинный меч. Так, с челем в правой руке и клинком в левой, он и завершил этот бой, обнаружив, что рубить
Нижний край солнечного диска коснулся вершин западной гряды.
Трубы ксамитов молчали. Большие птицы, похожие на грифов, кружились над полем боя.
Одинцов, Ильтар и семь оставшихся в живых сардаров стояли над мертвым телом бар Нурата. Ксамитское копье пробило нагрудную пластину панциря, разворотив ребра страшной раной; в ней розовели обломки костей, рассеченные мышцы и залитое кровью легкое. На лице полководца застыло гневное выражение, словно и в смерти он продолжал с той же яростной силой ненавидеть исконных врагов империи. Что ж, этот человек выполнил свой долг, подумал Одинцов. Он ошибся, переоценив мощь своего войска, и попал в капкан, но за ошибку заплатил жизнью. Немногие генералы, проигравшие сражения, согласились бы с такой ценой.
Оторвавшись от созерцания покойного стратега, Одинцов поднял голову и оглядел айденских военачальников. Четверо были покрыты кровью и пылью: бар Кирот, сумевший вывести из-под удара фаланги с полтысячи своих молодых солдат, бар Сейрет и еще два джейдских сардара, имен которых он не знал. Трое, командиры орд ветеранов, выглядели совсем свежими. Почти машинально Одинцов отметил, что Иртем бар Корин, видимо, погиб. Жаль, жаль… Парень был неглуп и испытывал к нему симпатию…
Впрочем, то, чему предстояло сейчас свершиться, произойдет неизбежно и независимо от желания сардаров, пребывавших в состоянии шока и нерешительности. В отличие от них, Георгий Одинцов точно знал, чего хочет и как будет действовать. И он собирался выполнить свой план, даже если придется зарубить всех семерых, не исключая и бар Кирота. За его спиной была молчаливая поддержка Ильтара и нетронутая сила хайритской тысячи, потерявшей не более полусотни бойцов.
Бар Ворт откашлялся. Лицо его покраснело больше обычного, пальцы нервно сжимали рукоять висевшего на перевязи меча.
– Хмм… Владычица Шебрет даровала тебе достойную смерть, и теперь ты ей неподвластен… Да будет милостив к тебе Айден, светлый бог, в своих сверкающих чертогах! – Старый сардар на миг склонил голову перед телом полководца. Остальные вразброд повторили его жест и ритуальную фразу прощания. – Что будем делать, досточтимые? – Взгляд бар Ворта скользнул по мрачным лицам офицеров. – Продолжим поход или повернем домой?
Хочет вернуться, понял Одинцов. Но опасается принять ответственность за такое решение на себя одного.
– А разве у нас есть выбор? – хрипло произнес бар Кирот. – Пока что в южные пределы попал наш вождь вместе с доброй половиной войска… Но они уже ни о чем не смогут рассказать! – Он горько расхохотался.
– Ну-у… – протянул бар Ворт, – у верховного стратега были устные секретные инструкции… указания насчет дальнейшего пути… Я же их не имею. Как старший среди вас, я готов вести войско обратно, но не туда. – Он махнул в сторону южной гряды холмов. – Кому известно, что подстерегает нас в тех неведомых краях?