Путь один- в глубь себя
Шрифт:
В старинных трактатах говорится, что, если положить кусок стекла рядом с сапфиром, стекло тоже засияет голубым цветом. Конечно же, оно не становится голубым, а просто отражает голубизну сапфира. Точно так же все обстоит с тобой и твоим телом. Ты находишься очень близко к нему, но ты — не тело. Но поскольку вы так близки, все, что случается с твоим телом, тенью ложится и на тебя. Ты говоришь, что проголодался, но это иллюзия, и с этой иллюзии начинается мир майи. Голод испытывает тело, а ты утверждаешь, что голоден ты. Страдания испытывает тело, а ты утверждаешь, что страдаешь ты. Когда тело стареет, ты снова говоришь, что это ты постарел. А когда тело оказывается на пороге смерти, ты говоришь,
Все это не так.
Если бы ты только мог видеть, что тело испытывает голод, а ты только смотришь и знаешь это; если бы ты только мог видеть, что тело болеет, что оно стареет, что оно стоит на пороге смерти, и все это ты видишь и знаешь, как наблюдатель... Ты — свидетель всех этих событий. Вся эта пьеса разыгрывается в теле, будто оно — огромная сцена и все действующие лица — проекции ума в этом теле. А ты — ты смотришь на это со стороны, ты — публика. В тебе есть делатель, которым создается мир, твоя реальность, и в тебе есть наблюдатель, через которого виден брахман. В состоянии сна ты не можешь об этом помнить; даже бодрствуя в течение дня, ты постоянно об этом забываешь. Как только твое тело почувствовало боль, ты забываешь, что больно не тебе, а твоему телу, а ты просто узнал об этом событии.
В этом состоит сущность садханы: как только твое внутреннее пространство начинает заполонять делатель, проснись! Не позволяй ему заполнить это пространство. Оставь телу все действия — желания, голод, жажду. Пусть тело занимается своими делами, а ты лишь удерживаешь способность к осознанию, просто сохраняешь осознанность, искусство видения.
Вот почему у нас в Индии философию называют дар-шан — видение. Ты лишь оберегаешь эту способность к видению, и как только она в тебе появится, ты обнаружишь, что все твои сны исчезли — все призраки растворились, мира нет, сновидения рассеялись. Ты пробудился!
Это окончательное пробуждение мы называем буддо-востъю. Будда означает пробужденный, и в этом окончательном пробуждении мы достигаем высшего блаженства. Во сне наш удел — только страдания и страх. Есть только один вид страданий — когда ты забываешь о реальности своего существа; есть только одно блаженство — снова обрести эту реальность. Можешь называть это любым словом, которое тебе больше нравится, — самореализация, брахман-реализация, просветление, нирвана. Суть везде одна и та же.
Теперь вернемся к той маленькой истории из Упа-нишад. Стоит дерево, на нем живут две птички. Дерево стоит здесь с незапамятных времен, это символ жизни. Подобно тому как дерево вырастает из семечка, простирает свои ветви и тянется ими ввысь, исполненное надежды, что оно сможет прикоснуться к небу, так и жизнь вырастает из крохотного семени, распространяя повсюду свои великие желания и бесчисленные амбиции, стремясь заполнить собой все небо и дотянуться до самого дальнего горизонта. Дерево — это жизнь, а на нем сидят две птички. Одна пробует плоды, наслаждается их сладостью; другая только смотрит — она никогда ничего не ест, никогда не вступает на путь действий, никогда не становится делателем. Птица, потворствующая своим желаниям, сидит на нижних ветвях дерева; наблюдающая птица расположилась на верхних ветвях.
Конечным итогом потворства своим желаниям всегда будет страдание. Человек испытывает удовольствие, но оно всегда переплетено со страданиями, ведь каждое удовольствие несет в себе и свое собственное неповторимое страдание. Удовольствия длятся лишь мгновение, но при этом они оставляют по себе длинный след страданий. Чтобы испытать одно-единственное удовольствие, мы вынуждены пройти через множество страданий. А если проанализировать удовольствия чуть внимательнее, они окажутся лишь иллюзией. Если присмотреться пристальнее — весьма сомнительно, что мгновения наших удовольствий окажутся таковыми и в действительности. Оглянись на свою жизнь — сорок, пятьдесят, шестьдесят лет. Ты сможешь в своих шестидесяти годах отыскать хоть одно мгновение настоящего, подлинного счастья?
Сократ говорил: «Жизнь, которую не обдумали, не стоило и проживать». Но вспомни свою жизнь, и ты удивишься: окажется, что в ней нет ничего, что бы выдержало пристальный анализ. Просто оглянись на прожитые годы: где те минуты, когда ты был по-настоящему счастлив? Да, поначалу ты сможешь вспомнить парочку дорогих для тебя мгновений — например, свою первую любовь. Ты очень смутно помнишь прошлое, и тебе придется хорошо потрудиться, чтобы стереть всю пыль со своих воспоминаний. Но если ты отважишься на это и вспомнишь те памятные мгновения, тебя вдруг поразит осознание того, что все они были лишь иллюзией счастья, но не самим счастьем. И чем глубже ты станешь погружаться в свои воспоминания, тем меньше в них будет оставаться так называемого счастья.
Если человек не обманывает себя, он признает, что его жизнь пуста, так что ищущий всегда приходит к ощущению пустоты внутри себя.
Только глупцы думают, что живут наполненной жизнью. Они идут по жизни, волоча за собой мешки, набитые камнями, и думают, что там алмазы. Стоит им снять мешки с плеч и заглянуть внутрь, как они увидят, насколько их жизнь пуста и бессодержательна. Пока человек не увидел этой пустоты, дверь в религию для него закрыта. Только когда человек наконец осознает, что вся эта погоня за удовольствиями тщетна, он обращается внутрь себя. Ни одного мига подлинного счастья мы не переживаем, и все же в попытках пережить этот миг мы проходим через столько невзгод.
Преодолевая огромные трудности, человек строит дом своей мечты. И когда он наконец-то в нем поселяется, то задается вопросом: «А где же счастье?» Тогда он ставит перед собой другую цель, которая станет продолжением его поисков. Если у человека есть десять рупий, он приложит усилия, чтобы превратить их в десять тысяч. Когда он добивается своего, когда можно передохнуть и расслабиться, он понимает, что десять тысяч рупий не сделали его счастливым. Но и теперь он не позволяет своему разуму увидеть истинное положение дел. Это таит в себе такую опасность, что он тут же ставит перед собой новую задачу — десять тысяч превратить в десять миллионов. Так работает наш ум. Но даже когда эти десять миллионов будут у нас в кармане, это не сделает нас счастливыми; мы просто займемся превращением десяти миллионов в десять миллиардов! И вот что уж точно не входит в наши намерения, так это остановиться хоть на мгновение. Тогда мы могли бы оглянуться и оценить свои поступки, задуматься, поразмышлять, а доставляет ли нам хоть какую-то радость достижение всех этих целей.
Если ты взглянешь на свои желания, вспомнишь усилия, которые затратил, дабы сделать их реальностью, тебе станет горько. Столько стараний, а толку от них — ноль. Нельзя сказать, что ты старался недостаточно: на самом деле старания были так велики, что ты ушел в них с головой! Но ты боишься думать об этом, боишься, что тебе придется столкнуться с фактом — твой труд был напрасен, ты ничего так и не добился. В тебе живет огромный страх неудачи.
Есть такая история. На обочине дороги сидели двое нищих. Они завели разговор, и один из них все причитал и жаловался на свою тяжелую жизнь. Нищие жалуются по привычке, не важно, бедны они или богаты. Этот нищий сокрушался, что его профессия обречена на вымирание.