Путь олигарха
Шрифт:
– Но если не поставлять товар, то куда же девать нашу продукцию? Гноить на складах? – не сдавался директор.– Тогда нас точно не погладят.
– Не надо нас гладить, Виталий Семенович, я буду гладить вас в постели. Надо сокращать производство, как делают все умные люди, убирать лишние, ненужные звенья – мы не благотворительное общество.
– Вы в своем уме, Вера Феликсовна? – взорвался директор. Он, всю жизнь работающий на план, считающий план священной коровой, не мог и мысли допустить о значительном снижении показателей. – куда людей девать? Это же наши одноклассники, соседи, родственники – как мне смотреть им в глаза?
– Ну тогда давайте всем миром
– Ничего я резать не собираюсь, – горячился Кирилюк,– продукцию возить, кольцевой завоз восстановить. Бюджет говорите пустой? Это плохо. Но это бюджет. Сегодня нет денег– значит, будут завтра. Государство все равно рассчитается, на то оно и государство. А сидеть, сложа руки и ждать у моря погоды – это каждый может, здесь ума много не надо, а мы с вами специалисты. Я этого не допущу. А если умирать – так вместе, на миру и смерть красна. На этом закончим. Об остальном поговорим вечером, – Виталий Семенович подмигнул своему заму. Тоцкая мгновенно уловила перемену настроения.
– Ох, Виталий, неисправимый ты человек, – сказала она, поднимаясь со вздохом. – Вечером я тебе шепну на ушко, что в городе делается. Недавно прошвырнулась по отделам горисполкома, или как теперь говорят, мэрии. Все по-западному перестраивается. Ну, ладно, я пошла.
В приемной директора собралась толпа желающих попасть на прием. Здесь священнодействовала Альбина Николаевна, устанавливая очередность, отправляя многих по отделам и службам. Другим она сама давала краткие, исчерпывающие ответы, третьих просила придти через несколько дней, и только несколько человек получили разрешение ждать директора.
В приемной Тоцкой тоже скопился народ, обрадованный ее появлением и сразу зашумевший. Работа шла своим чередом, и все же не было прежнего азарта, динамичности, задора, уверенности в том, что ты делаешь нужное дело. Лица у всех чаще хмурые, безрадостные, шепоток вместо говора, потухшие глаза или, наоборот, злые, дерзкие.
У Генерального директора в тот день был прием по личным вопросам. По установившемуся много лет порядку в это время в кабинет вызывались заместители директора по быту, снабжению, председатель профкома и начальник юротдела, главный бухгалтер или его заместитель. Большинство вопросов решалось быстро и окончательно.
Альбина Николаевна вела протокол и тщательно контролировала все поручения директора. Приходили с просьбами насчет детского садика, общежития, с заявлениями о материальной помощи на похороны, лечение, оздоровление. Кто-то просил помочь стройматериалами, направить на учебу, отремонтировать квартиру ветерана комбината, обновить инструменты духового оркестра, выделить дачный участок. Приходили жены с просьбами найти управу на мужей и прочее и прочее, чем полна жизнь огромного производственного организма.
В прежние советские времена, когда комбинат был богатым, все вопросы решать было значительно легче, хоть и существовала масса запретов и ограничений. Но предприятие, стабильно выполняющее план, производящее дефицитную продукцию, получающее прибыль, во многом могло поступать по своему усмотрению, что оно и делало.
Теперь же каждый прием по личным вопросам превращался в головную боль для директора в прямом и переносном смысле. Резкие выражения, слезы, охания, причитания, жалобы, упреки, хлопанье дверями – все это утомляло больше, чем производственные проблемы. Голова раскалывалась от безысходности, от сознания своего бессилия, оттого, что падал авторитет, страдало самолюбие, изнеженное прежним поклонением.
Вот и сегодня пришлось многим отказывать, нервничать, выслушивать нелицеприятные отзывы. Потому Виталий Семенович после приема долго стоял у окна и нервно курил, пытаясь успокоиться. Через часок они договорились с Верой встретиться, а ехать в таком разбитом состоянии – какой смысл. Назначая свидание, Кирилюк совсем упустил, что сегодня прием: спасибо, что Альбина напомнила, а то бы он вообще после обеда уехал в город по инстанциям. А сорвать прием – такое у него случалось только несколько раз за всю его двадцатилетнюю работу директором, да и то не по своей вине, а лишь потому, что задерживали на совещаниях.
Помимо всего прочего срыв приема – это еще и опасный прецедент. Что люди подумают? Уходит от проблем? Избегает людей? Зажрался или боится, устал? Нет, такого не будет, пока он на этой должности. Мечталось поработать лет до 70-ти, а в глубине души теплилась мысль, что и дольше, а потому надо идти навстречу трудностям и преодолевать их.
Виталий Семенович докурил, постоял еще пять минут, любуясь величавым течением Днепра, и сел расписывать поступившую почту, поглядывая на часы.
Глава пятая
Молодожены Кирилюки приехали строить комбинат по комсомольской путевке в 1935 году, а ровно через год родился их первенец Виталий. Видно климат здесь был хороший, потому в течение следующих лет родились Оля и Света – все крепкие, здоровые. Отец – токарь, маму сперва определили штукатуром, а потом послали на курсы бухгалтеров.
Семнадцатилетним худеньким, прыщавым пареньком пришел на комбинат Виталий Кирилюк после ремесленного училища. Был поставлен сначала учеником, потом слесарем- наладчиком нового оборудования, которое в большом количестве поступало в строящиеся цеха. Активного, смышленого комсомольца быстро заметили. Через год Кирилюк – комсорг сперва пусконаладочного участка, а затем самого большого томатного цеха. В армию провожали шумно, весело, с комсомольскими песнями, художественная самодеятельность гремела: «…Прощай, поля родные, звезда победы нам свети. До свиданья, мама, не горюй, не грусти, пожелай нам доброго пути». Взволнованный Виталий, перевязанный украинскими рушниками, не успевал принимать поздравления, напутствия и просто выслушивать пьяные доверительные разговоры. Уже на приемном пункте наспех обнял робкую Марину, с которой начал встречаться, и тут же полетел в воздух, подхваченный десятками молодых, сильных рук.
В армии еще долго вспоминал эти волнительные проводы, родителей, лица друзей, Марину, что никак не могла к нему протиснуться, остаться наедине и сказать или услышать единственные слова. Марина, Марина – она так и ушла навсегда из его жизни, скромная, задушевная, его первая девушка, но нежная пыльца его юношеских воспоминаний почти каждый вечер оседала на его тяжелеющих веках до тех пор, пока они не смыкались окончательно.
Из армии Виталий Кирилюк вернулся высоким, крепким, ловким сержантом, членом партии, проявившим смелость и политическую сознательность во время венгерских событий. На комбинате его встречали также радостно, как и провожали тремя годами раньше. Вскоре Кирилюк – уже секретарь комсомольской организации консервного комбината, уже тогда одного из крупнейших предприятий города и области. Вот только грамотешки Виталию недоставало. Надо было срочно закрывать этот досадный пробел, потому что перспективы перед ним открывались огромные.