Путь полководца. Дилогия

Мазин Александр Владимирович

– У любого патрикия империи больше прав на престол, чем у него, – сказал Калокир.

– Когда ты приезжал в мой лагерь, ты, кажется, еще не был патрикием? – заметил князь.

Калокир смутился, но князь махнул рукой: продолжай.

– В Константинополе многие недовольны Никифором, – сказал Калокир. – Такие, как Никифор, губят империю. Знаешь, по каким ценам его брат продает украденный из государственных житниц хлеб?

– Меня это не интересует, – отрезал Святослав. – Чего хочешь ты?

– Заключить с тобой сделку, – напрямик объявил Калокир. – Я помогу тебе овладеть Мисией, а ты поможешь мне получить трон империи.

Пятнадцать кентинариев, которые я привез, песчинка в той горе золота, которую ты получишь, когда я надену порфиру. Но эти пятнадцать кентинариев – знак того, что ты нападаешь на мисян по желанию Константинополя, а не по собственному произволу.

– Хорошо, я возьму это золото, – кивнул Святослав. – Но, кроме золота, ты приведешь мне весной дружину ромейских всадников. Пусть не только Царьград, но и кесарь Петр знает, что я – союзник ромеев.

Калокир подумал немного, потом спросил:

– Если я приведу этих воинов, ты поможешь мне надеть порфиру?

– Приведи воинов, – сказал князь. – И мы поговорим об этом в Преславе. А теперь ступай.

Трудно сказать, насколько такой ответ удовлетворил Калокира. Патрикий был опытным царедворцем: ничего не отразилось на его лице. Поклонившись, он покинул горницу.

– Он лжет, – сказал Духарев, когда ромей вышел. – Он – человек Никифора. Никифор возвысил его. Калокир привез пятнадцать кентинариев, посулил тысячу и полагает, что купил тебя с потрохами. Я почти уверен: точно такой же ромейский пройдоха сейчас обрабатывает кесаря Петра, обещая ему поддержку империи против нас.

– Не ты ли говорил мне, что ромейский кесарь Никифор недавно ходил на булгар? – осведомился князь. – А сейчас говоришь о союзе Царьграда и Преславы…

– Ходил – это громко сказано! – фыркнул Духарев. – Велел отхлестать по щекам булгарских послов, явившихся за данью, а потом прошел вдоль границы да пожег несколько булгарских крепостей – вот и весь поход. Наказал за то, что пропустили во Фракию угров, показал силу, не более. В горы даже не сунулся. И не собирался, потому что в это время Калокир уже плыл к нам со своими пятнадцатью кентинариями. А байки патрикия о том, что он метит на трон кесарей, – пустая болтовня. Когда Никифор посягнул на трон, он был доместиком схол, главным воеводой на востоке империи. Прославленный полководец, за которым стояло победоносное войско. А кто такой Калокир? Сын херсонского старосты, полагающий, будто власть добывают хитрой болтовней!

– Он – ромей, – произнес князь. – Конечно, он лжив, как все ромеи. Если он посягает на место Никифора – это хорошо. Любая свара между ромеями нам на руку. Если же он лгал мне, то на сей раз ромейский кесарь перехитрил сам себя. Я возьму ромейское золото, ромейских воев, а поступлю так, как намеревался. Мне нужны булгары, чтобы воевать с ромеями. И я получу своих булгар. А раз Петр слишком труслив, чтобы стать моим союзником, значит, я сам стану булгарским кесарем!

«Я правильно сделал, что не стал рассказывать ему о происхождении Артема», – подумал Духарев. А Святослав между тем продолжал:

– … А если моим союзником хочет стать ромей Калокир, пусть докажет, что он того достоин. Если докажет, я сделаю его своим наместником в Царьграде, как сделал наместником в Хузарии твоего друга Машега.

Духареву очень хотелось напомнить князю поговорку насчет шкуры неубитого мишки, но он воздержался. Святослав не шутил. Он

действительно всерьез допускал, что может овладеть Византией. Духарев не мог не восхититься такой потрясающей самоуверенностью.

Глава пятнадцатая

Игры патрикия Калокира (продолжение)

Через три дня Духарев и Калокир встретились у ворот Детинца. Спешились, поклонились друг другу. Обменялись вежливо-настороженными приветствиями. Патрикий, хоть и принадлежал к совсем другой культуре, чем варяги и прочие славяне, легко находил с ними общий язык. Сказывалась жизнь в Херсоне – по соседству с Тмутараканью. Калокир умел подстраиваться под обычаи русов, да так ловко, что, оставаясь ромеем, казался почти своим. Но с Духаревым эта игра не проходила, поскольку тот изначально был чужаком и до сих пор смотрел на лихое древнерусское общество чуток со стороны. Сергей видел игру Калокира, но чувствовал, что ромей не разделяет презрительного отношения своих соплеменников к «тавроскифам». Да, он считает славян варварами. Но видно, что его привлекает дикая красота «варварства». Не исключено, что патрикий предпочитает «примитивную» хитрость варягов утонченному интриганству «цивилизованных» византийских царедворцев. Духарев мог такое понять. Сам такой. Но не следовало забывать, что, симпатизируя «варварам», Калокир тем не менее оставался ромеем. Многие именитые киевляне успели побывать в Византии: Свенельд, Ольга… Ходили войной, возили товары, приезжали с дипломатическими миссиями или (как Асмуд) служили наемниками.

Духарев ни разу не был в Восточно-Римской империи, но тем не менее понимал ее лучше, чем кто бы то ни было из окружения Святослава. Он чуял сходство между собой и Калокиром. И Калокир, безусловно, тоже угадывал в варяге Сереге это сходство. И наверняка ломал голову, в чем тут прикол. Разумеется, патрикий слышал всякие фантастические истории о воеводе, вплоть до легенд о его родстве с Олегом Вещим. Правды ромей, конечно, не подозревал. Об истинном происхождении Духарева знали только Рёрех и парс, больше никто. Озадаченный патрикий, с одной стороны, пытался осторожно сблизиться с воеводой, с другой – опасался слишком сближаться со столь загадочным человеком, как Духарев.

Вот и сейчас они вошли во двор Детинца вроде бы вместе, но строго соблюдая дистанцию.

А на подворье было весело.

Великий князь Святослав решил поразмяться. Без брони, в простой льняной рубахе, подпоясанной шнурком, с двумя учебными мечами он лихо «водил» пятерых гридней. Гридни (тоже не из последних рубак) со смешанным вооружением (копье, меч, щит – все учебное, разумеется), в легких кожаных доспехах умело и слаженно атаковали, но князь все равно был проворнее. Сухой стук, сопровождающий удар по дубленой коже, раздавался каждые две-три секунды. А вот гридням достать князя пока что не удавалось.

Святослав увидел Духарева, обрадовался:

– Здрав будь, воевода! Присоединяйся!

И тут же пырнул мечом в бок зазевавшегося гридня. Кольнул – и сразу «добавил» по шее. Легонько, почти нежно.

Духарев отрицательно покачал головой.

– А можно мне? – спросил Калокир.

Он наблюдал за Святославом не больше минуты, но (Духарев был в этом уверен) успел «измерить» и «взвесить» технику великого князя. И сделать соответствующие выводы.

– Можно! – охотно разрешил Святослав.