Путь русского офицера (сборник)
Шрифт:
– Голубчик, пожалуйста, но… вы видите, что делается?
– Вот именно, ваше превосходительство.
Так началась боевая карьера знаменитого впоследствии генерала Маркова, имя которого не раз будет упоминаться на этих страницах. Чувство, соединившее нас на кровавых полях сражений, свяжет наши судьбы до самой его смерти.
Молодой,
Потратив полдня на дорогу по непролазной грязи и взобравшись по горным тропам, приехал в Творильню начальник нашего отряда генерал граф Келлер. Ознакомившись с невероятной обстановкой, в которой погибала бригада, он уехал с твердым намерением убрать нас из западни. Действительно, через несколько дней нас увели за Сан.
В начале апреля я получил предупреждение из штаба армии, что меня ждет повышение – назначение начальником Н-ской дивизии. Я очень попросил не «повышать» меня, убеждая, что с «Железной» бригадой я сделаю больше, чем с любой дивизией. Вопрос затих. В конце апреля принята была общая мера – переформирования стрелковых бригад в дивизии, и я автоматически стал начальником «Железной» дивизии.
В конце апреля государь решил посетить Галицию.
Тогда уже Ставке известно было о готовившемся со стороны Кракова ударе германской армии Макензена, который предвиделся очень серьезным, и царский визит мог явиться преждевременным. Если смотры царем войск были вполне естественны, то посещение Львова, столицы присоединяемой к России австрийской провинции Галиции, носило демонстративный характер и несвоевременность его грозила престижу монарха. Но, очевидно, предотвращение визита для Ставки оказалось делом слишком деликатным…
Итак, государь посетил Львов 22 апреля и на другой день прибыл в Самбор, где находился штаб 8-й армии. На долю «Железной» дивизии выпала честь встретить государя почетным караулом. 1-я рота 16-го стрелкового полка была для этого вызвана с Карпат. В воспоминаниях генерала Брусилова сказано: «Я доложил государю, что 16-й стрелковый полк, так же, как и вся стрелковая дивизия, именуемая “Железной”, за все время кампании выделялась своей особенной доблестью и что, в частности, 1-я рота имела на этих днях блестящее дело, уничтожив две роты противника».
Государь, как я уже упоминал, отличался застенчивостью и не умел говорить с войсками. Может быть, этим обстоятельством объясняется небольшая его популярность в широких массах. По докладу великого князя Николая Николаевича, он наградил всю роту солдатскими Георгиевскими крестами. Рота вернулась награжденной, но мало что могла рассказать товарищам. Слова живого не было.
Уже 11 апреля, ввиду явно непосильной задачи форсирования Карпат и кризиса в снабжении войск, главнокомандующий фронтом отдал приказ 3-й и 8-й армиям перейти к обороне.
К началу мая «Железная» дивизия занимала фронт юго-восточнее Перемышля против австро-германцев генерала Линзингена. Дивизия не выходила из трудных боев, отражая атаки противника, переходя сама в контратаки. Противник нажимал сильно.
Ввиду важности этого направления, генерал Брусилов постепенно присылал подкрепления, и в мае под моей командой состоял сводный отряд из восьми полков. На крайнем левом фланге моей позиции стоял второочередной полк, сформированный из кадров Архангелогородского полка, которым я командовал перед войной. Я не был в состоянии противостоять соблазну повидать родной полк и с трудом пробрался к нему на позицию. Все доступы к нему уже так сильно обстреливались, что кухни и снабжение можно было подвозить только по ночам. Я провел часа два-три со своими старыми офицерами, вспоминая прошлое и знакомясь с их боевой обстановкой.
Я не подозревал, что это была последняя встреча…
Об общем положении на фронте нас, начальников дивизий по крайней мере, не ориентировали, и в войсках моего отряда положение нашего фронта считалось прочным.
2-я армия Макензена, в составе 10 германских дивизий, при 700 орудиях ударила на нашу 3-ю армию, имевшую 5 1/2 дивизий и 160 орудий. Вскоре фронт ее был прорван у Горлицы. Только после этого генерал Иванов, стягивавший доселе все свободные войска к Карпатам, послал корпус на подкрепление 3-й армии. Но было поздно…
Обстановка сложилась так, что требовала быстрого отвода армий. Таково было мнение и начальника штаба Юго-Западного фронта, и командующего армией генерала Радко-Дмитриева [108] . Но генерал Иванов и Ставка требовали: «Не отдавать ни пяди земли».
Произошел неравный бой. 3-я армия была разбита и покатилась назад. В особенно тяжелое положение попал 24-й корпус, дивизия Корнилова (48-я) была совершенно окружена и после геройского сопротивления почти уничтожена, остатки ее попали в плен. Сам генерал Корнилов со штабом, буквально вырвавшись из рук врагов, несколько дней скрывался в лесу, пытаясь пробраться к своим, но был обнаружен и взят в плен.
108
Болгарин, герой Балканской войны 1911—1913 гг., перешел на русскую службу ввиду германофильства Болгарии. (Примеч. автора.)
Более года он просидел в австрийском плену, из которого в июле 1916 г., с редкой смелостью и ловкостью, бежал, переодевшись в форму австрийского солдата. С большими трудностями и приключениями перебрался в Россию через румынскую границу. За это был награжден государем орденом Святого Георгия 3-й степени и назначен командиром 25-го корпуса.
Отступление 3-й армии обнажило фланг 8-й, и 10 мая Юго-Западному фронту отдан был приказ отходить к Сану и Днестру.
За год войны, в связи с положением фронта, мне приходилось и наступать, и отступать. Но последнее имело характер маневра временного и переходящего. Теперь же вся обстановка и даже тон отдаваемых свыше распоряжений свидетельствовали о катастрофе. И впервые я почувствовал нечто, похожее на отчаяние… Тяжесть моего положения усугублялась еще тем, что по каким-то соображениям [109] отход частей, расположенных восточнее меня, был задержан, и фронт армии ломался почти под прямым углом в пределах моего отряда, именно на позиции бывшего Архангелогородского полка. Другими словами, полк охватывался и простреливался с двух сторон наседавшими германцами.
109
Только впоследствии я узнал, что Брусилов задержал наш левый фланг по просьбе командующего армией (Щербачева), войска которого не могли своевременно отступить. (Примеч. автора.)
Штаб армии снялся с такой поспешностью, что порвал телефонную связь, и оспорить распоряжение не было возможности. Я понял, что полк обречен…
Под покровом ночи я отводил свои войска, испытывая тяжелое чувство за участь полка. На другое утро он был разгромлен, и погибло большинство моих старых соратников…
Началось великое отступление русских армий.