Путь Сашки. Книга четвертая
Шрифт:
— Но я слышала, что вчера прибыл человек из Пирена.
— Наглец! Ко мне обращался со словами: «Ваша светлость», а не «Ваше величество». Я им припомню потом.
— Но, может быть, он привез хорошие известия?
— Ничего хорошего. Брат этого выскочки собрал четырехтысячное войско и вошел в Каркел. Еще не доставало, чтобы он Лоэрн взял, тогда коронуется выскочка, а не я. А он может. Его брат весной орков разбил, а Черный Герцог обещал, что они уничтожат весь Ларск и пойдут на Лоэрн, а он сам нападет с востока. Наврал! Что он мне сделал хорошего? Подсунул эту корову?
— Но благодаря этому браку, у вас
— Мой дед и так бы их имел. Он же граф.
— Но, ваше величество, дед, а не вы.
— Он старый, скоро уж…
— Но ваш отец полон сил.
Ласкарий засопел.
— Ваше величество, после того, как вы коронуетесь, у вас появится много врагов. Кто, как не верные вам люди, способны встать на вашу защиту. Мой отец. На него вы всегда можете положиться. А если он станет графом, то более надежной опоры вашему трону не найти. И я, как ваша жена…
— А когда забеременеешь, станешь такой же коровой, как Алиция?
— Ну что вы, ваше величество.
— А она мне нравилась, не была такой… Всегда послушная. А ведь принцесса. Я тогда еще ничего не знал. Это потом, когда познал всё…
— Но разве я хуже?
— Нет, ты не такая тупая и молчаливая, как она. И с тобой намного лучше…
Через два дня граф Эймудский пригласил к себе своего внука Ласкария.
— Королем себя считаешь?
— Но дедушка…
— Королем еще надо стать. Это так просто? Нет! Но еще сложнее удержаться на троне. Если бы не брак с Алицией, кем бы ты сейчас был? Говори!.. Ну?.. Обычным мальчишкой — виконтом, каких в Атлантисе не так много, но они есть. И есть везде. Или ты думаешь, что я, граф Эймуд, стал бы бороться за корону?
— А разве не так?
— Если бы не Алиция, я поддержал бы ларского графа. И покойный граф Снури тоже. У нас в отличие от Ларска нет никаких прав на корону. Никаких! А у тебя они появились только благодаря браку. И моли богов, чтобы Алиция родила мальчика. Внука покойного Френдига. Радуйся, если родится сын и остерегайся. Потому что ты никто без Алиции и наследника. Никто!
— Но я…
— Молчи! Ты всем своим девкам растрепал, что Алицию готов казнить. Даже смазливым простолюдинкам! Запомни, Ласкарий, хочешь надеть корону и не потерять ее вместе с головой, обуздай свой гонор. Ты меня понял?
— Понял, дедушка.
— Иди…
Когда юный виконт вышел из покоев графа, он еще на обратном пути прошептал:
— Ах, Луктия, ну и гадина. Стану королем — посажу на кол. Или раньше что — нибудь придумаю. И деда тоже, как получу корону. Кричать на меня вздумал…
Настроение было препакостное. Скорее бы стать королем. Тогда он окружит себя верными людьми, такими как баронет Лазерс. И будет только приказывать. До конца седьмицы оставалось еще два дня. Скукота, которая прервется лишь в последний день седьмицы, когда наказывали нерадивых и провинившихся слуг и рабов. Ласкарий особенно любил смотреть, как наказывают молодых служанок. Ни один удар не мог быть нанесен вполсилы, но если это и случалось, Ласкарий приказывал его повторить. Иногда он нарочно говорил, что удар вышел слабым и с удовлетворением смотрел, как наказываемая жертва начинала умолять его о пощаде.
Но такие развлечения занимали лишь один день из семи. Всего один день. В остальные приходилось или скучать или самому находить виновных. Вот как два дня назад. Днем
Время от времени он швырял мелкие медные монетки, собравшие большую толпу этих ничтожных людишек. Грязные побирушки. Швырял и смотрел по сторонам. Двух парней, одетых получше остальных, он заметил не сразу. Те стояли в стороне и участия в драке за монетки не принимали. Сынки каких — то лавочников. Слишком наглые, раз не хотят подраться за швыряемые медянки.
Подозвав Лазерса, Ласкарий кивнул баронету на двух парней и кинул в толпу еще несколько медянок. Разгоревшаяся вновь драка за монетки его несколько развеселила. И совсем отвлекла людей от Лазерса, уже подошедшего к тем парням. Баронет всучил каждому из парней по небольшому кошелечку, наподобие того, что висел на поясе у Ласкария. Вручил и отошел в сторону.
Теперь Ласкарий сдвинулся в сторону парней и вновь кинул толпе несколько медянок. Когда драка за них утихла, юный виконт пошарил рукой у себя по поясу и громко закричал:
— Стража! Меня ограбили! Украли два кошелька с серебром!
Стоявшие рядом с Ласкарием стражники бросились окружать толпу, выхватывая мечи и взводя арбалеты. Теперь никто не мог покинуть площадь, если не хотел получить удар мечом в бок или арбалетный болт в спину.
Стражники бросились обыскивать окруженных людей. Когда очередь дошла до тех двух парней, то в их руках обнаружили два кошелься с вышитыми графскими вензелями.
— Ваша величество! — стражники уже давно знали, как обращаться к юному виконту, — мы нашли ваши кошельки. И воров тоже!
— Но мы не воровали! Нам их дал вон тот милорд, — ошарашенные парни закивали в сторону баронета Лазерса, уже стоявшего рядом с Ласкарием.
— Какая наглая ложь! — воскликнул баронет.
— Воров ведите в замок, там мы узнаем от них всю правду, — приказал Ласкарий.
Парней со связанными руками потащили в сторону графского замка, а Ласкарий, дождавшись, когда подъедет его карета, с веселым настроением двинулся следом. Этот и следующий день будут не скучными.
Парни признались во всем уже через несколько часов. Могли бы и раньше, но Ласкарий решил отложить приятное зрелище на послеобеденное время. В этот раз аппетит был как никогда отменным. И все благодаря поднявшемуся настроению. А если учесть, что этим вечером его будет ждать новая женщина, то день пройдет совсем замечательно.
И если палач оправдал его ожидания, то женщина ему не очень понравилась. Больше ее он не позовет. Испортившееся настроение немного подняло посещение камеры, где находились признавшиеся в воровстве парни. С удовлетворением пройдясь взглядом по почерневшим и надувшимся рубцам, Ласкарий с улыбкой сообщил, что им, как ворам, завтра отрубят правые руки. А затем повесят. Воров, впервые попавшихся, обычно только клеймят, выжигая воровской знак на лбу. Но они заслужили отрубание руки. А так как они обокрали не кого — нибудь, а будущего короля Лоэрна, то после того, как им отрубят руки, их ждет виселица. Наглядевшись на измученные и растерянные лица осужденных, Ласкарий вернулся в свои покои, где его уже ждала Луктия. Остаток позднего вечера прошел замечательно.