Путь селекционера
Шрифт:
– Померли, – заявил он, – пороги там… Да и высота. Никто бы не выжил.
И правда – от речки до моста высота как от паперти церкви – до самой её верхушки. Но как ни хотелось в это верить, я всё же спустился посмотреть. На первый взгляд всё было нормально: бесы лежали на камнях, устремив рога в небо. Но это и было странно: как они могли настолько глупо погибнуть?
Словно в подтверждение моим мыслям, сначала поднялся один, затем второй, и всё – в абсолютной тишине. Сначала я, обессилев от злобы и чувства беспомощности, стоял и наблюдал, как упавшие на острые камни с большой высоты голые порождения ада молча встают
– Живы они! Стоят.
Смачно выругавшись, Заш закинул винтовку на плечо, и мы поковыляли во Всеслир.
Глава II Пророк
Параграф 12.3 Слесарного наставления: щёчки броневика исполнены по средней точности чертежу 12-47-90-ртё, плотность материала не менее пятнадцати.
Усталость не чувствовалась даже в самом городе, где можно было расслабиться хоть ненадолго. Пусть кабаки и зазывали на короткий, но заслуженный отдых, ни я, ни Заш даже не заикнулись на эту тему. Мы шли к тому самому дядьке Григи, у которого помер мастеровой: я ходил к нему всего пару раз в жизни, но путь помнил хорошо.
После пригорода, по сути, беспорядочного нагромождения бараков да домов бедняков, мы пересекли первый земляной вал. Здесь всё было немногим лучше: к дешёвым домишкам добавились редкие лавочки и дрянные кабаки. Мастерская Григи находилась за вторыми стенами и, помимо прочего, имела своё ограждение. По сути, вся эта мнимая оборона осталась с давних пор и теперь была бесполезна против пушек – чего уж говорить о Молоте Баке… Тем жальче выглядели все патрули, роторные пулемёты на башточках. Что самое обидное, начни мы сейчас убеждать хоть кого-то, что враг уже у ворот, нас бы в лучшем случае послали куда подальше, а в худшем – определили в каземат как провокаторов.
Поэтому нам и нужен был Григи: во-первых, он был весьма уважаемым человеком, вхожим в княжеский круг, а во-вторых, если верить маме, он хотя бы выслушал нас. Конечно, виделся я с ним в последний раз, когда день рождения мой отмечали, и много что с тех пор могло поменяться, но сейчас последняя надежда была на него.
К счастью, и за вторые стены нас пропустили: потрепанная форма Заша, по всей видимости, вызывала доверие. Впрочем, с воротами мастерской удача нас покинула. Даже несмотря на уверения, что Григи знает меня лично, сторож дал нам от ворот поворот. Пришлось идти в кабак и брать одну кровать на двоих: на большее у Заша денег не хватило. Но мне всё равно спать не хотелось, то ли от чувства собственного бессилия (ведь сейчас я действительно не мог ничего сделать, без риска попасть за решётку), то ли от страха, что приснится семья.
В общем зале было тепло от камина. Я сидел, вдыхая табачный дым, и слушал пьяные разговоры. Мысли о семье лезли в голову сами по себе: я вспоминал маму и понимал, что больше не услышать мне её причитания, не увидеть улыбку Норы, не загнать мелких в школу. Перед глазами постоянно всплывал наш последний вечер: вот я стою, читаю стих ко дню святого Нюхи, а семья за столом хлопает. Наконец, воспоминания померкли, и я заметил чей-то плащ и услышал странный и необычный говор его обладателя:
Как дьявол Молот был не в духе
И посягнул на род людской.
Но отлизал он… Нюхе!
Обижен…
– Заткнись, блаженный! – раздался пьяный вопль откуда-то из глубины зала, и тогда говоривший, процедив сквозь зубы крепкое ругательство, плюхнулся на стул рядом со мной.
Признаться, то, что хоть кто-то здесь говорит о Молоте Баке, меня воодушевило. Возможно, этот господин выслушает меня. Он мне напоминал священника. Пусть кроме нашего дьякона и того, с которым спорил студент в детстве, других я не встречал, но схожая одежда – плащ с фибулой-змеёй, кусающей себя за хвост, чёрные сапоги, которые снабженцы Синода выдавали всем духовникам раз в год, и широкие шаровары – наводили на мысль о принадлежности незнакомца.
Однако его состояние, как говорится, немного не доводя до положения риз, не пристало служителю церкви. Впрочем, мне было всё равно, я просто хотел выговориться:
– Ваше преподобие… Молот Бак Заставницу сжёг… Это вот туда… – Я махнул на одну из стен кабака.
– Не закусывал, что ль? – ехидно перебил священник. – Ты такое не болтай: быстро загребёт наш батюшка-князь и втопчет в грязь да на коновязь. Будешь на сковородке, словно язь…
Собеседник явно бредил, но заливаться алкоголем не переставал.
– А ты непьющий? Или неимущий?
– Второе, – ответил я, раздражаясь от его попыток всё рифмовать.
– Это поправимо, – шепнул он, подмигнув, а затем продолжил криком: – Народу нужно пиво!
Тот же пьяный голос, что до этого осадил гостя, послал его куда-то во второй раз. Но вскоре неприглядного вида женщина всё же принесла пойло.
– Пей, юноша, пока не загребли хорунжие!
Я благодарно кивнул и пригубил. Должен сказать, что все разговоры о слабости пива – брехня. Нет, может, где-то и варят такое, но конкретно в этом кабаке оно било мощно и жёстко.
– А чего ты про Заставницу говорил?
– Молот Бак сжёг. Чертей, малых Молотов его своими глазами видел.
– Это тебе до князя надо, я сам пытался вразумить, да плетью будут бить – экая наклада!
– Никто не верит?
– И не поверят, пока самих не повесят… Я ведь давно о пришествии Молота Бака говорил, ещё полгода назад! Мне тогда дух сказал – придут искатели чудес! Вот и пришли! А до сих пор никто не верит!
Священник пошёл вразнос; он уже не пытался говорить со мной, а орал на весь кабак, вставляя условные рифмы. В другой ситуации, может, мы бы и сошлись с ним на любви к сочинительству, но…
– Молот снизойдёт с небес,
Будет алкать он чудес,
Свет убьёт его чертей,
Вот-те круг и вот-те змей!
Закончив декламировать, священник сорвал с себя фибулу и вознёс высоко над головой. Однако внимание окружающих уже было приковано к входной двери: там стояли два стражника при полном параде – в тёмно-зелёных шинелях, боевых кепках, широких штанах и кирзачах. За ремешок были заткнуты посеревшие перья с металлическими остриями; раньше их использовали то ли для кровопускания в полевых условиях, то ли для различия отрядов. Впрочем, сейчас думать о них времени не было: стражники, расчищая себе путь прикладами, прорвались к незадачливому рифмоплёту и жёстким ударом уложили того на пол.