Путь селекционера
Шрифт:
Грешник что-то шипел, отбиваясь. Я смотрел на него, втайне надеясь, что это один из моих погибших друзей или даже родных. Но нет, это был настоящий грешник, из тех, кого изображали на стенах больших соборов: с длинными, будто вытянутыми, ушами, узким, сплющенным ударами молота лбом, раскосыми глазами. Но тут я опять уснул, а проснулся с ощущением, что во сне понял нечто важное. Грешник сидел рядом со мной, похоже, ожидая, пока я очнусь. Одет он был в белые одежды, на которых должна была быть видна кровь, когда из него будут выбивать грехи. И тут до меня дошло. Похоже, что это была не голова,
Догадка словно долотом стучала в мозгу, слова Заша о том, что Молоты ведут себя как люди снова и снова всплывали в памяти. Я ни в чём не был уверен, кроме того, что на них по-прежнему кровь моей семьи. Я, всё ещё находясь между сном и явью, подумал, что если я отниму жизнь грешника, то худшее, что меня ждёт, – я займу его место. Так как место в Нижней Палате я себе уже обеспечил, я попытался напрячь руки под одеялом, а заодно ощупал набедренный карман. Я был ещё слаб, но по меньшей мере мог шевелиться и не был связан. Я тихонько застонал, чтобы привлечь внимание грешника, а когда он наклонился ко мне, ударил его Последней Надеждой, которую носил с пятнадцати лет. Удар пришёлся ровно в глаз. Глядя на раненого, который корчился в луже коричневой крови на полу, я в страхе шептал слова молитвы:
– Не мне возмездие, но Господу Повелителю, единому и всесильному…
Я поднялся и, пошатываясь, подошёл к столу. На нем лежал череп Молота. Я попытался найти на нём глаза, но их не было. С чувством, что делаю что-то непоправимое, я дотронулся до него. Ничего не произошло.
Тогда я взял его в руки – он оказался очень лёгким – и надел его себе на голову, понимая, что назад пути нет.
– Да не коснусь я в будущей жизни грешника, ибо сделавший работу дьявольскую станет Молотом и не уйдёт от Бака…
Послышался тихий звон. Внезапно темнота отступила, а я разглядел, что меня окружало. Но теперь моё зрение изменилось. Я видел не только комнату, стол, мёртвого грешника на полу, а следом проступали, как сквозь дымку, черти – или грешники? – сидевшие в другой комнате вокруг стола с… бутылью браги?
– Да не убоюсь я Бака и приспешников его…
Грешник на полу почему-то отливал ярко-жёлтым цветом. Приглядевшись, я понял, что это какой-то костюм. У шеи мертвеца ярко светилась красная точка. Странно… Я же видел, что он – или тело? – был абсолютно белым. Я коснулся этой самой точки, и одежда ссыпалась с тела, развалившись на части. Точнее, на полу осталась внутренняя часть подошв сапог, а все остальное будто разрезалось на полосы, которые быстро тускнели.
– И молю за всех грешников, чтобы муки их да привели их к Тебе… – Я наступил на подошвы и безучастно смотрел, как полосы ткани, словно змеи, начали оплетать моё тело. – И молю, если суждено мне стать Молотом да делать своё дело без жалости и без пристрастия.
Наконец ко мне пришло понимание ужаса происходящего. Я сам становился Молотом! Я попытался содрать с себя костюм и чёртову голову, но ничего не выходило. Зрение чёрта становилось моим зрением. Потом раздался чарующий девичий голос, говоривший что-то на незнакомом языке. Одежда грешника становилась моей кожей и медленно ползла к шее. В ужасе я огляделся: на столе алел ранее чёрный посох Молота. Я схватил его, и в тот момент, когда чёрно-жёлтая кожа-костюм сомкнулась вокруг шеи, я изо всех сил сдавил жезл.
Очнулся я совсем в другом месте. Я просто лежал, скрючившись, обнимая себя, и смотрел на небо. Оглядевшись, я заметил вдалеке дым. Рядом лежали чёрная, темнее зимнего неба, дьявольская кожа и голова Молота. Всё тело болело, будто бы весь день я проработал на шахте. Я с трудом встал и попытался разобраться, куда это меня занесло. Ещё целую минуту я соображал, прежде чем понял, что стою невдалеке от погоста, а дым поднимается от города… похоже, от того места, где прежде находился замок. Я вздрогнул: что же там произошло?
Я подошёл к коже и будто впервые увидел: что это костюм наподобие тех, которые делают для ныряльщиков… О голове теперь я тоже старался думать как о шлеме… Я вновь надел его, и мир вокруг изменился: цвета стали прозрачными, я теперь видел сквозь деревья животных, которые там прятались. Стоило мне обратить внимание на какое-то движение в листве – и я будто подлетел туда. Я заметил с десяток мышей, спешащих по одним им ведомым мышиным делам. При этом я оставался на месте, а наблюдал их будто бы в зрительную трубу. А сами зверьки вдруг сделались не серыми, а ярко-голубыми, отчётливо выделяясь на фоне земли.
Тогда я наступил на следы ног, бывшие частью кожи-костюма, он опять зазмеился вверх, но теперь я смотрел на это с любопытством. Когда он дополз до шеи, с макушки ударил свет, будто тысяча ламп осветила поляну, и глазам стало больно.
– И да ниспошли милость свою всем грешникам, чья кожа горит вечно.
Я ощутил жжение по всему телу. Да, скорее всего, я уже умер, и теперь кожа и глаза будут вечно гореть… Но сияние понемногу ослабевало: а точнее, пятно ярчайшего света перемещалось по поляне и наконец стало совсем маленьким. Трава пожухла и местами задымилась. Я поднял голову: прямо с неба на поляну передо мной в испепеляющем свете снижался сам Великий Молот Бак. Странно, конечно, что он пришёл сверху: даже дети знают, что Молоты живут в преисподней…
И вот он опустился. Свет погас. Передо мной было нечто вроде здания, какие я видел в картинках про далёкие страны. Пирамида в несколько этажей стояла на поляне. Ни в одной священной книге не упоминалось, чтобы сам Бак мог прийти в наш мир: считалось, что Нюха прогнал его навеки, и за это и стал первым среди святых. Стало быть, не навеки… Заворожённый происходящим, я перестал обращать внимание на жжение, однако теперь оно сделалось невыносимым. Как и в прошлый раз, в замке, я услышал девичий голос, всё говоривший и говоривший что-то на незнакомом языке.
Внезапно его перебил мужской бас. Он то ли приказывал, то ли спрашивал, но я ничего не понимал. В следующий миг я упал от неожиданной боли в ноге, и тут же, будто желудок, извергающий дурную пищу, костюм Молота начал «выплевывать» меня. Змеи, из которых он состоял, поползли вниз от головы, подставляя тело свежему воздуху. Я смотрел на себя: в некоторых местах на коже были небольшие проколы или укусы, будто это и вправду были змеи, которые меня жалили, но в целом я чувствовал себя сносно. Ленты сползали медленно, а женский голос в моей голове продолжал и продолжал говорить…