Путь селекционера
Шрифт:
Полегчало. Я лёг на койку, повернулся к стене и заплакал без слёз, а потом заснул. Снова снился бред: все эти новые вещи – резак, конденсаторы, автомобили… Надья, которая кричала и проклинала меня, мама, сестра, мелкие. Во сне я тоже плакал, но, слава богу, меня разбудили.
– Поднимайтесь. Сегодня суд.
– Уже? – удивился я.
– Давайте скорее…
Охранник оставил завтрак и вышел. В тарелке оказалась каша бурого цвета. Вкуса у неё не было, а потому я постарался съесть её как можно быстрее. О вчерашнем думать не хотелось, но нехорошие
Через несколько часов охрана провела меня в зал суда. Он располагался в этом же здании и походил на большой амбар со стенами, отделанными под дерево. Это меня в такой ситуации даже несколько умилило: сами живут в железных коробках, а здесь…
Меня усадили на скамью в прозрачном кубе рядом с Надьей, которая даже не взглянула на меня. Я потрогал грань: та была гладкая, но будто «кусалась». Кто-то снаружи усмехнулся. Помещение было практически пустым: кроме судьи, охраны и нас с Надьей – всего человек восемь, один из которых оказался побитым мною пройдохой. Он всё время зло смотрел то на меня, то на Надью. Первым заговорил судья, который рассказал о произошедшем, затем встал другой человек. Он тоже упомянул многое, чего я не понимал.
Я прикрыл глаза. В любом случае от меня мало что зависело. Надья же сидела ни жива ни мертва и лишь всхлипывала. Мне опять стало грустно, но вновь пришла на помощь вчерашняя мысль: пусть это жестоко, но всё же она живёт за счёт моей планеты.
А в зале тем временем нарастал шум. Я не мог понять из-за чего: то ли дело было настолько возмутительным, что его все обсуждали, то ли, напротив, от скуки стали беседовать. На замечание судьи никто внимания не обратил, и тогда он нажал на какую-то кнопку.
В зале тут же наступила неестественная тишина, я даже своего дыхания не слышал.
– Прошу рассмотреть следующие факты. – Голос адвоката звучал спокойно. – Надья Прим с низшей планеты, она работала проституткой и систематически подвергалась унижению со стороны сутенёра…
Потом адвокат рассказал суду о моих заслугах перед КФИМом, каким я был героем на войне, но что меня больше всего поразило – он точь-в-точь повторил слова, которые я сказал Йелиму. Как я понял, адвокаты были на нашей с Надьей стороне. По завершении их выступлений судья удалился на полчаса. Наконец, он постучал молоточком и огласил приговор:
– Ввиду улик и обстоятельств, в том числе наличии отпечатков пальцев Надьи Прим на регуляторе инжекторной печки, на которой также была кровь, но учитывая также смягчающие обстоятельства, как то: насилие…
Я удивился: ладно, ещё я не знал ничего про эти «отпечатки», но Надья-то! Она должна была знать! И что ещё за печка? Я-то думал, у них что-то более… технологичное.
– …суд приговаривает: Надью Прим к десяти годам на фрейме, или к двум месяцам на Низшем мире, или к сеансу снижения агрессивности – на выбор осуждённой. Для Декстера Новика, ввиду отсутствия явных улик, а также учитывая заслуги перед КФИМом, суд ограничивается порицанием в первой колонке завтрашней газеты «Сектор».
– Ваша честь! – выкрикнул сутенёр и показал на меня. – Но я же говорил этому Йелиму, что он меня побил!..
– А вам, – перебил судья, – лучше помалкивать! Вы-то что угодно скажете, чтобы свою девочку сохранить… Какой смысл Новику бить вас? К тому же, судя по синякам и информации с подкожных датчиков, били вас не так уж и сильно. Если бы вас бил Декстер, думаю, вы бы здесь не стояли. Тем более микрочастиц Декстера на вас не обнаружено, а Надьи – хоть отбавляй.
– Но, может, его кожа не…
Судья поднял руку, а я выдохнул. Наверняка, если бы дело было серьёзнее, и мою бы кожу обследовали бы и узнали бы, чего у неё «не…» , но мне повезло. Теперь-то я буду осторожнее… На меня накинулась Надья. Она била меня по всему телу, ревела, истерила, но я и не сопротивлялся – пусть считает, что я так извиняюсь. В конце концов её оттащили, а меня вывели. Напоследок я успел заметить, как адвокаты многозначительно переглядываются. Девушку я больше не видел.
Около здания полиции цвёл небольшой садик. Я решил было зайти в него, но вдруг услышал за спиной шаги. Это был адвокат, и, если честно, сейчас это был, наверное, самый родной мне человек. Немного смутившись, я подошёл, пожал ему руку и сказал: «Спасибо». Он же одарил меня снисходительно-брезгливой улыбкой и, отвернувшись, побрёл куда-то.
В итоге я заглянул в сад и наконец-то мог порадоваться. Я был на свободе, вынес какие-никакие уроки…
– Эй, Декстер!
Это был Йелим, следователь. Он неспешно шёл в мою сторону.
– Привет. – Йелим сел рядом со мной, я кивнул в ответ, как это делала Надья.
– Учиться жить тебе надо, а то опять к какой-нибудь «Надье» попадёшь, – посоветовал он и спросил: – Ты сейчас где живёшь?
– Нигде. В гостиницу пойду.
– На фрейме жить планируешь? Или к себе домой?
– Не знаю.
Меня откровенно смутил его дружеский тон. Только недавно мы были противниками, а сейчас…
– Слушай, не хочешь поселиться вместе?
– Что?
– Ну, тут такое дело… Я могу оформиться в администрации как твой наставник.
– Это как?
– Наставники – это люди, помогающие людям с нижних. Им полагается денежное вознаграждение… Да и тебе выгода: освоишься быстрее, у меня жить будешь, а это всяко дешевле. Плюс работу тебе найду.
– А я вам не помешаю?
– Нет, я один живу.
Не хватало ещё с сыщиком в одном доме жить! Он же меня в два счета раскусит!
– Нет, мне и так нормально. Да и стеснять не хочу.
Я встал со скамейки и уже собрался уйти, как вдруг Йелим схватил меня за руку:
– Да послушай ты! Сядь. Помимо всего прочего, у меня отец тоже из Низшего был, тоже в армии служил. Меня заделал, когда ещё молодым был, потом в тюрьму попал, причём из-за кого-то вроде Надьи! И то, что тебя не посадили сейчас, не значит, что завтра не посадят. А у меня и жить дешевле, и от всяких там, – Йелим неопределённо помахал рукой в воздухе, – уберегу. Ну, так что?