Путь Шеннона
Шрифт:
– Ого, Магомет пришел к горе. – По тону, каким она произнесла это, ясно было, что ей приятен мой приход. – Мы, конечно, очень польщены.
Когда я подошел к столу, мисс Пейтон, особа средних лет с красным лицом, кивнула мне в знак приветствия. Сестра Стенуэй смотрела на меня спокойно и равнодушно. Я впервые видел ее без форменной одежды. Отливающая синевой челка как-то заметнее выделялась на лбу; блузка из мягкой атласной материи свободно лежала на ее плоской груди.
– Вы все еще ужинаете? – спросил я.
– Да мы и не начинали даже. – И сестра Шэдд громко расхохоталась в ответ на мой недоумевающий взгляд. – Впрочем, придется, пожалуй, посвятить вас в тайну… раз уж вы попали в нашу компанию. Нам иной раз надоедает наше меню. Но жаловаться – означало бы подать дурной пример остальным. А потому мы ждем, пока все кончат, потом втроем отправляемся на кухню за ужином.
– Ах вот оно что.
Мой тон вызвал легкую краску на обветренном лице сестры Шэдд. Она встала.
– Если вы кому-нибудь скажете об этом хоть слово, я никогда больше не стану с вами разговаривать.
Кухня, в которую вел подземный коридор, находилась в подвальном помещении, однако была просторная, прохладная, залитая мягким светом, струившимся из матовых шаров в потолке. Возле одной из белых кафельных стен стояли в ряд старинные плиты, на другой красовалась целая батарея медной кухонной посуды, а в третьей было проделано несколько белых герметически закрытых дверей, которые вели в холодильники. Три квашни, хлеборезка и машина с большим стальным колесом для нарезания ветчины виднелись в глубине комнаты, возле тщательно выскобленного стола, на котором стояла большая кастрюля с овсянкой, замоченной для утренней каши. Под белоснежными сводами тихо жужжал вентилятор.
Мисс Пейтон сразу оживилась, очутившись в своей вотчине. Она подошла к холодильнику с надписью «Западное крыло женского отделения», и, повернув никелированную ручку, распахнула тяжелую дверь, за которой оказался целый набор холодных мясных закусок, язык, ветчина, сардины в стеклянной банке, бланманже, желе и консервированные фрукты.
Сестра Шэдд облизнулась.
– До чего же я есть хочу, – сказала она.
Всем были розданы тарелки и вилки, и начался своеобразный пикник. Краешком глаза я видел, как Стенуэй с отрешенным и в то же время самонадеянным видом уселась на деревянный стол, и во мне поднялось глухое раздражение. Она положила ногу на ногу и слегка покачивала одной из них, словно похваляясь обтянутыми шелком тонкими лодыжками. Сидела она, слегка откинувшись назад, так что отчетливо обрисовывались линии бедер, талии и груди.
В горле у меня вдруг пересохло. Мной овладело желание сломать сдерживавшие меня барьеры и, подчинив ее себе, растоптать ее, надругаться над ней. Не обращая на нее внимания, я примостился возле сестры Шэдд, время от времени наполнял ее тарелку и поддерживал с ней глупейший разговор. Однако, делая вид, будто слушаю ее, я исподтишка наблюдал за Стенуэй, которая, покачивая на ноге тарелку с салатом, лукаво и со скрытой иронией поглядывала на нас.
Наконец, управившись со сладким, Шэдд с сожалением вздохнула:
– Ну-с, всякому удовольствию приходит конец. Надо идти в эту противную бельевую пересчитывать белье. Сделайте мне одолжение, Пейтон, пойдемте со мной. Если вы мне поможете, у меня уйдет на это всего полчаса.
Мы двинулись в обратный путь по подземному коридору; вскоре две старшие женщины свернули к западному крылу, а мы с сестрой Стенуэй направились к вестибюлю северного крыла. Там мы остановились.
– Ну, а что дальше?
– Я, пожалуй, пойду прогуляться, – небрежно бросила Стенуэй.
– Я пойду с вами.
Стенуэй пожала плечами, как бы говоря, что ей это безразлично – так подсказывала врожденная жестокость, – однако она была явно польщена моим вниманием.
Ночь на дворе стояла темная, светили редкие звезды, но луны не было. Выйдя в сад, Стенуэй остановилась и закурила сигарету. Прикрытый рукою огонек спички озарил на мгновение ее бледное бесстрастное лицо с широкими скулами и приплюснутым носом. Зачем, спросил я себя, я иду на это? Я почти ничего не знал о ней и еще меньше – ею интересовался. Просто – сговорчивая незнакомка, которая поможет мне скатиться в грязь, уйти от своих мыслей. Я еще больше ожесточился. И сдержанно спросил:
– Куда пойдем?
– Вниз, к ферме… – Мне показалось, что она улыбнулась. – А потом обратно.
– Как вам будет угодно.
Мы пошли по западной аллее; я шагал в ногу с ней, но держась на некотором расстоянии и глядя прямо перед собой. Однако в темноте ощущение пространства изменяло ей, и она то и дело сталкивалась со мной. Легкое касание ее бедра лишь увеличивало мое смятение и злость.
– Почему вы молчите? – спросила она с легким смешком. Она была похожа на кошку: ночь словно возбуждала ее и придавала ей силы.
– А о чем говорить?
– О чем угодно. Мне все равно. Что это за звезда над нами?
– Полярная. По ней определяют направление, если заблудятся в лесу.
Она снова рассмеялась – не так презрительно, как обычно.
– А вы, думаете, мы можем заблудиться? Вы, случайно, не видите Венеры?
– Пока не вижу.
– Что ж… – Она продолжала смеяться. – Значит, еще есть надежда ее увидеть.
Я промолчал. Я презирал и ее и себя, злился и чувствовал, что все мне становится безразличным. Этот неискренний, слишком звонкий смех выдал ее, показал, что ее равнодушие – сплошное притворство, скрытая уловка от начала до конца.
Дорога завернула, и мы вдруг очутились под вязами, у высокой стены из дерна, где была решетчатая калитка. Я остановился.
– Вы хотели дойти до этого места?
Она потушила сигарету о калитку. Я взял ее за плечи. И сказал:
– Мне хотелось бы свернуть вам шею.
– Почему же вы не попробуете?
Лицо ее на фоне стены из дерна, к которой она прислонилась, казалось мертвенно бледным, а круги под глазами – еще более темными, чем всегда. Ноздри ее слегка раздувались. Застывшая улыбка скорее была похожа на гримасу. Волна отвращения прокатилась по мне, но желание забыться было слишком сильно, и преодолеть его я уже не мог.